Леди замка Джен
в которой Пендлтоны узнают, что иногда лучше жевать, чем говорить
Глава 15. Два месяца спустя
Императрица кончиками пальцев отодвинула документ и рассеянно бросила:
— Пусть этим займётся командор.
— Госпожа, вы уже в третий раз отказываетесь рассмотреть проблему! – твёрдо возразил Кромвель, придвигая бумагу обратно. Он скорчил жалобную гримасу (что при его неподдельном отчаянии труда не составило). – Я не могу постоянно заниматься чужими вопросами, чтобы исправить всё, что наворотил ваш лорд-защитник!
Джессамина опасно прищурила светлые глаза в ответ на едкий комментарий, но помимо воли подобралась, судорожно сжав пальцами перо.
Кромвель хоть и опустил голову, но всё равно не унялся.
— Прошу прощения. Я погорячился. Но пора ведь хоть что-нибудь предпринять!
Она слегка поникла и отвернулась от секретаря и его бумаг, чтобы глянуть в окно.
Дела шли не очень.
Миновало два месяца со дня инаугурации Корво в качестве королевского защитника, и назвать перемену безболезненной означало бы погрешить против истины.
Парламентарии дулись. Но не это тревожило Джессамину. Она внутренне подготовилась к косым взглядам и клеветническим измышлениям. Она знала, что они станут голосовать против её прожектов из чистой вредности. Знала, что будут неизбежны раздоры в среде военных. Заседания Тайного Совета теперь отнимали куда больше времени. Каждый участник считал своим долгом всячески продемонстрировать ей своё недовольство, причём вне зависимости от темы обсуждения.
Но она умела справляться с оскорблёнными чиновниками и судьями. Их упрямство и вспышки гнева хоть и раздражали, но длились недолго: очень скоро они отыщут, куда ещё сцедить свой яд. Кроме того, большинство из них достаточно благоразумны, чтобы понимать: если они чересчур увлекутся играми в оскорблённое достоинство, в ответ она может принять ещё какое-нибудь странное решение в обход их рекомендаций.
Знала она и то, что аристократы станут отдельным кошмаром. И оказалась права: те не обманули её ожиданий.
Корво не принадлежал их кругу. Он не был отпрыском старинного богатого рода. Он не был нуворишем. Он не обладал ценимыми в их среде талантами. Он прибыл с привычного, презираемого ими Серконоса, а не из загадочных экзотических стран. Будь он каким-нибудь эксцентричным тивианским учёным, то не вызвал бы у них столько отторжения, ибо знать обожает пикантные интриги: надо же им о чём-то судачить на балах. Но нет, вместо этого они лишили армию финансовой поддержки, говорили гадости, в открытую дразнили её гвардейцев и шантажировали парламентариев своей властью над репутациями и капиталами.
Всё это, разумеется, не ново. Досадно и тяжело, потому что дворяне и Совет решили атаковать её одновременно – но не ново. Ничего такого, чего она не смогла бы упрямо переждать...
Если бы не фактор, который она не учла: Корво.
Джессамина повернулась к секретарю и, приняв из его рук скреплённый сургучом свиток, устало вздохнула:
— Ну, что на этот раз?
— Лорд-защитник уволил двадцать восемь ваших офицеров, госпожа, - объявил Кромвель, пряча лицо в ладони и откидываясь на спинку кресла. Наконец поделившись дурной вестью, он бесспорно почувствовал облегчение.
— Что? – запаниковала Джессамина и, поспешно сломав печать, развернула документ. То оказалась петиция и длинный список «несправедливо уволенных». – На каком же основании?
— А какая разница? – страдальчески фыркнул Кромвель. – Эти молодцы вполне могли открыто воровать деньги из вашего кармана, а их родовитые семейства всё равно посчитали бы увольнение несправедливостью!
Тут он был прав: на документе стояли печати некоторых весьма влиятельных домов. Служащие дворцовой гвардии зачастую имели высокопоставленных родственников при дворе.
И Корво ухитрился разъярить их чуть ли не всех разом.
— В начале месяца он устраивал какие-то проверки, - пожаловался Кромвель. – Мне сказал, что будет проверять компетентность стражей. А сам пошёл и всех уволил!
— А командор?..
Кромвель едва не расхохотался вслух: нервы у бедняги были явно на пределе. Необходимость отчаянно отбиваться от полчищ активно жаждущих донести до императрицы своё мнение не прошла даром.
— А командор Дален в восторге! Я пытался его вразумить, но он целиком и полностью поддерживает нашего нового защитника. Считает, что уволенные ни в коей мере не были образцовыми гвардейцами, и что Корво принял решение, которое он и сам бы с радостью принял, не дорожи он так своей репутацией.
Джессамина задумчиво перечитала список:
— Я вижу тут первенцев некоторых очень влиятельных семейств...
— Я ни секунды не сомневаюсь, что солдаты из них были... так себе. Но...
— Но двадцать восемь человек?!
— После того, что произошло месяц назад, вас ещё что-то удивляет? – мрачно отозвался он.
Джессамина только головой покачала и бросила бумагу на стол.
Инцидент, на который намекал Кромвель, приключился на территории Гидрозатвора, и включал нескольких штатских, нескольких солдат и некоторое количество телесных повреждений. Кто-то пытался доставить неверно оформленный товар в Башню и получил отказ. В рамках взаимного недопонимания состоялся обмен оскорблениями. Иных подробностей Джессамина не знала. Зато знала наверняка, что Корво там тоже присутствовал.
Были и другие жалобы, масштабом помельче. Кто-то из дворян негодовал, что Корво отклонял приглашения на званые ужины. Он дичился парламентариев и упорно игнорировал всякие просьбы об аудиенциях. Его подчинённые сетовали, что трудно выполнять приказы, которые передаются через переводчика. Сами по себе это всё мелочи... Но всё вместе, да ещё и вкупе с непомерно энергичным характером Корво...
Джессамина начинала колебаться: а стоят ли жертвы, на которые приходится идти, и неудобства, которые приходится терпеть, её личного комфорта и его верности?
— Кроме того, со мной связался Верховный смотритель, - вкрадчиво заговорил Кромвель и удостоился опасливого взгляда императрицы. – Аббатство отказывается представлять ежемесячный отчёт об арестованных предателях.
Джессамине пришлось собрать всё отпущенное ей терпение, чтобы сохранить ровный тон:
— Это они из-за Корво?
— Они, видите ли, не доверяют новому лорду-защитнику столь деликатную информацию.
— Он же принял веру! – сощурившись, отрезала Джессамина. – Верховный смотритель, чтоб ему в Бездну провалиться, самолично провёл обряд!
Они хором вздохнули.
— Госпожа, я понимаю, что вы тверды в своём решении. Но в нынешних обстоятельствах...
— Я не стану отстранять его! – упрямо перебила Джессамина.
— Никто не посмеет ставить под вопрос...
— Даже Серконос? – спросила она, приподняв бровь и подсовывая секретарю одно из недавних писем. – Взгляните, что пару дней назад прислал лорд Россини. Он абсолютно счастлив. Вне себя от радости и польщён доверием, оказанным мною его родине и нашему новому союзу.
Кромвель, поникнув плечами, с унылым отвращением уставился на письмо. Над столом повисло тяжёлое молчание, и вид у императрицы и секретаря был в равной мере подавленный, хоть глядели они в разные стороны. Время от времени Кромвель открывал рот, как бы намереваясь предложить то или иное решение, но всякий раз сдавался и молчал.
Наконец, Джессамина покачала головой, возвращаясь к петиции:
— Я не буду отменять его решения, - и они оба это знали. Это всё равно, что признать: Корво совершает поступки, которые она не одобряет. Поступить так – продемонстрировать слабость и позорное бессилие. – Обратитесь к Далену.
— Ваше Величество, командор не станет...
— Я поручила вам и Далену помогать Корво советами так же, как вы помогаете мне, - пригвождая его взглядом к креслу, напомнила Джессамина. – Вот и советуйте. А не жалуйтесь мне на последствия.
— Да, госпожа.
Кивком и многозначительным взглядом в сторону выхода она дала расстроенному Кромвелю понять, что тот свободен. Наверное, не слишком справедливо взваливать на его плечи такой груз, но они с Даленом должны были делать работу, на которую у неё просто не хватало ни времени, ни сил. Слишком многое нужно было уладить – как с правительством, так и с народными нуждами.
Когда Кромвель оставил её одну, Джессамина уронила голову на грудь. Шея болела, да и бесконечное напряжение предыдущих дней делу тоже не помогали. Массируя затёкшую шею, она вновь пробежала взглядом по списку.
Нет, её доверие к Корво ничуть не пошатнулось.
Петиция его даже укрепила: ведь если эти... мужи, назовём их так, готовы унизиться до подобных прошений по столь ничтожному поводу, то вряд ли они были достойны охранять Башню. На ум пришли записи Корво, его щепетильность в вопросах безопасности и дотошное отношение к мельчайшим деталям. Вряд ли он пошёл бы на столь радикальные меры, не продумав всё сперва.
Их личные встречи за последние два месяца неизменно улучшали ей настроение. Корво всегда говорил без обиняков – должно быть, неудобно тратить время на словесную шелуху, когда общаешься с миром при помощи рук и пальцев. Ей очень нравилось его общество, его прямота и искренний интерес к работе. Его рапорты отличались некоторой бесцеремонностью, зато не было в них ни самонадеянности, ни претенциозности. Таких подчинённых у неё ещё не было, но он действительно работал.
Тем не менее, Кромвель прав.
Неизвестно, как долго польза от его преданности будет перевешивать ущерб от его пренебрежения формальностями.
Однако неприятности с Корво были далеко не худшей из нынешних проблем.
Билль о борьбе с нищетой авторства Хирама Берроуза встретил в Парламенте горячую поддержку. Первое чтение принесло ему достаточно сторонников, и если ничего не предпринять, она лишится и содействия, и контроля над ситуацией. Берроуз планировал отменить финансирование гристольских работных домов и приютов. Поговаривали, что вместо этого он предлагал скопом вышвырнуть неимущих из городов и депортировать их в сельские районы страны, дабы «поощрить настоящий труд». Это само по себе приводило её в бешенство. А уж на фоне тающей поддержки Совета и ситуации с Корво...
Кроме того, было кое-что ещё.
Джессамина смерила взглядом бумаги, петицию против бесчинств Корво, письма Берроуза с рекомендуемыми датами утверждения билля, и зловеще огромную кипу прочих документов.
В Колдриджской тюрьме начинался новый сезон. Это означало вал просьб о помиловании от заключённых.
Как правило, подобной корреспонденцией занимались судьи, но по ряду известных причин толку от них в последнее время было маловато, и поэтому апелляции направлялись напрямую к Джессамине, добавляя ей ещё больше работы. Такой вот подловатый мелочный способ избрали представители судебной системы, чтобы продемонстрировать недовольство её решением и антипатию к новому королевскому защитнику.
Среди слёзных воззваний к милости императрицы одна стояла особняком.
Один из пожизненно заключённых каким-то образом собрал достаточно голосов Парламента и Совета, чтобы получить аудиенцию с Её Величеством.
И сделать с этим ничего нельзя. Отказать ему означает отказать всем, кто поручился за него и унизить саму систему правосудия.
Галлус Канаван оказался в пожизненном заключении за антиправительственный заговор незадолго до того, как её отец взошёл на престол. Он продавал важную стратегическую информацию Морли и открыто поддерживал идею Восстания. Во время ареста он убил четверых гристольских стражей и устно угрожал верховному правителю.
Имя Канавана было хорошо известно в стране: семья старая и достаточно состоятельная, чтобы смягчить циничных гристольцев. Очевидно, что его выбрали первейшим кандидатом для амнистии. Единственный наследник баснословных богатств, он, вероятно, готов был щедро наградить тех, кто способствовал бы его освобождению.
Итак, ей придётся встретиться и выслушать показания Канавана, чтобы решить, заслуживает ли он помилования.
Что-то во всей этой ситуации настораживало. Что-то было не так. Непонятно, что об этом думать: то ли это просто чиновничья жадность, то ли демонстрация власти и мятеж против её недавних решений.
Джессамина, не глядя более на ворох бумаг, поднялась из-за стола и потушила лампу. Со всеми этими треволнениями и проблемами, наверное стоит попытаться уснуть пораньше.
— Вижу, Её Величество опаздывает... как всегда, - протянул брат.
Морган Пендлтон усмехнулся, окидывая взглядом зал, задрапированный бирюзово-золотыми тканями. До чего унылые цвета. Как так вышло, что столь великую страну представляют столь мягкие оттенки?
— Удивлены ли мы?
— А ведь вечер в нашу честь, - обронил Кастис, поморщившись.
Они стояли рука об руку неподалёку от длинного обеденного стола. Их места – в непосредственной близости от императорского кресла. Зал кишел благородными господами из знатных домов: судьи, советники и парламентарии сновали между изящной мебелью и изысканными украшениями, будто стая крыс.
Если совсем уж начистоту, вечер устраивался в честь новых членов Парламента, и так вышло, что они с братом тоже входили в их число. Но они были наследниками одного из богатейших и знатнейших семейств, и, честно говоря, единственными, кто заслуживал здесь внимания. Поэтому им и достались почётные места рядом с монархом. И поэтому они могли позволить себе самоуверенность.
Лорд Пендлтон, их отец, умирал.
Старый глупец, казалось, держался на этом свете из чистого упрямства. Он всегда работал и, сколько они с братом себя помнили, куда лучше различал цифры и клаузулы в документах, нежели лица собственных сыновей. Теперь он обречён: его сразила болезнь, вынудившая его покинуть парламентскую скамью. Таким образом, его должность и ответственность легли на их плечи.
— Если придётся мириться с подобной...
— …нерасторопностью, - подхватил Морган. – Быть может, стоит и вовсе оставить наши места пустовать?
Они обменялись взглядами – неуловимая чужому глазу, но очевидная им обоим усмешка на одинаковых лицах – прежде, чем заново замкнуться в недовольном молчании.
В разговоры они пока не вступали. Несколько человек отважилось высказать поздравления и соболезнования, но братья держались с тщательно подчёркиваемой сухостью. Ещё рано. Пусть прочие сперва докажут, что достойны их внимания. В конце концов, они контролируют весьма внушительное число голосов при Парламенте.
А ведь они так молоды. Одни из самых молодых парламентариев за всю историю страны. Ни тот, ни другой не упускали возможности ненавязчиво напомнить об этом всякому из новопредставленных собеседников. И уж точно вины за это не испытывали, пусть даже их отец лежал на смертном одре. Поделом старому пню. Морган вообще придерживался мнения, что справедливость торжествует: уж они-то сумеют воспользоваться даруемыми их положением привилегиями, вместо того, чтобы попусту чахнуть сумрачном отцовском кабинете.
Видимо, эта мысль пришла одна на двоих: близнецы одновременно улыбнулись, и одинаковые морщинки прорезали гладкую бледную кожу на щеках. Кастис обернулся к брату, чтобы отпустить очередное замечание, но тут огромные парадные двери отворились, и комната замерла в ожидании.
— Всего лишь секретарь. И, ты только взгляни, пёсик.
Морган лениво обернулся, высматривая вечно озабоченного Кромвеля, пробирающегося сквозь толпу. За ним следовала огромная бесшумная тень, и Морган тихо рассмеялся остроте Кастиса, осознав, на кого она направлена.
— Новый защитник.
— И посмотри, его убогость ничуть не преувеличена.
Морган кивнул, и они незаметно соприкоснулись плечами, обменявшись презрительными ухмылками.
— Чему тут удивляться. Он ведь выбран владычицей нищебродов.
Они захихикали, глядя на процессию.
— На вид подлинный дикарь, - подметил Морган, склоняясь к брату, дабы можно было шептаться и язвить без лишних помех.
Серконец прошёл мимо, даже не повернув головы в их сторону, не глядя ни под ноги, ни по сторонам. Его широкие плечи были столь же напряжены, как и воцарившаяся в зале тишина. Десятки глаз пристально и недружелюбно вперились в незваного чужака.
— Вот уж не думал, что его недоразвитость будет так откровенно бросаться в глаза, - озвучил своё изумление Кастис. – Наверное, мысли в его черепушке столь жалки, что в слова их не облечь, вот он и немой.
Вскоре прибыла императрица, и все навытяжку выстроились у стола, приветствуя её. При её появлении братья замолчали, хоть и переглянулись со страдальческим видом.
Сегодня Её Величество облачилась в серый костюм с белой пелериной и ниткой жемчуга на шее. Изящно и непринуждённо, не обращая специального внимания ни на кого из присутствующих, она заняла место во главе стола. Лишь после этого гости расселись, ожидая официального начала обеда.
Сегодняшняя встреча братьев с императрицей была не первой. Их уже представляли ранее. Но сегодня ей придётся уделять им время и внимание, положенное членам правительства.
Всё шло прекрасно: они сидели бок о бок, всего через место от них – Её Величество, напротив – кто-то из старших советников.
— А пёс так и стоит, - шепнул вдруг Кастис.
Морган, интуитивно чувствуя, куда направлен взгляд брата, поднял глаза и увидел, что, действительно, лорд-защитник отступил вглубь зала, сливаясь со стенами, картинами и прочими гвардейцами, словно обычный патрульный.
— Неужели он столь неотёсан, что не сядет со всеми за стол?
— Он либо неотёсан, либо просто спесивый хам.
Примерно так они и совещались на протяжении обеда, увлечённо обсуждая недостатки людей, их окружающих.
— Ваше Величество, разрешите рекомендовать вам Кастиса и Моргана Пендлтонов, - внезапно заговорил секретарь, учтивым жестом указывая на приосанившихся братьев. Они переглянулись, прежде чем обратить взоры на императрицу, которая выпрямила спину, дабы облучить их своим царственным вниманием.
— Пендлтоны? – переспросила она и, участливо приподняв брови, осведомилась. – Как поживает ваш отец?
Моргану пришлось приложить усилия, чтобы не закатить глаза в ответ на скучный и предсказуемый вопрос.
— Болеет, Ваше Величество, - ответил Кастис.
Ни вдаваться в подробности, ни благодарить за сочувствие ни тот ни другой не стали, и она слегка нахмурилась. Кромвель тихо кашлянул и обратился за подмогой к бокалу с вином. Кастис, чрезвычайно гордясь своим утончённым нахальством, вздёрнул подбородок. Моргана так и распирал бурлящий восторг.
Они с братом обожали эту игру – отпускать тонкие колкости и шпильки. Они занимались этим с детства, изощряясь в злом остроумии, неизменно поддерживая друг друга – и очень скоро обнаружили, что мало кто осмеливался выступать против их объединённых усилий. Они без зазрения совести пользовались этим преимуществом с тех самых пор как их вывели в свет, активно завоевывая всё больше пиетета и рычагов влияния. У Моргана от радостного волнения онемели кончики пальцев при мысли, что они с Кастисом затеяли игру с самой императрицей.
— Ваш отец верой и правдой служил короне. Я благодарна ему и надеюсь на его скорейшее выздоровление, - с мягким кивком произнесла императрица, но еле уловимый язвительный холодок за тёплыми словами напомнил, что лучше бы им поостеречься в беседе с монархом.
Моргану совершенно не понравилось сказанное. Если отец вздумает выздороветь, то вновь станет главой дома Пендлтонов, а их лишит всех новых привилегий и высокого статуса. От них не укрылся тайный смысл слов, которые подобрала императрица – она ненавязчиво, но недвусмысленно ставила обоих на место. Знание было общим на двоих, и близнецы предостерегли друг друга взглядами, после чего Морган вслух ответил:
— Благодарим, Ваше Величество.
Та ограничилась кивком, и они, примолкнув, вернулись к обеду.
Рука Моргана легонько коснулась руки Кастиса. Одинаковая ткань парадных костюмов, одинаковые лица, одинаковое упрямство...
И всё-таки Морган, который всегда ощущал себя ничем иным, как зеркальным отражением Кастиса, и знал, что это чувство взаимно, всё-таки в глубине души не мог не признать – из них двоих брат, пусть и самую малость, но храбрее его. То была одна из мелочей, которая их отличала.
Поэтому это был голос Кастиса, заглушивший позвякивание посуды и привлёкший внимание Её Величества.
— Дозволено ли мне будет осведомиться о ваших потомках?
Джессамина Колдуин поглядела на него озадаченно.
— Потомках? Вы имеете в виду, о предках? – благодушно поправила она.
Уголки губ близнецов синхронно дёрнулись.
— Ах, да... прошу прощения, я совсем запамятовал, что вам, в вашем-то возрасте, зачатие наследника пока только предстоит...
Все звуки разом смолкли.
Сидящий рядом с ними секретарь, как раз поднёсший бокал к губам, вмиг окаменел, безуспешно пытаясь постичь, как это юный Пендлтон изощрился уместить в одну фразу замечание как о небогатой событиями интимной жизни Императрицы, так и об отсутствии наследника. Губы Её Величества слегка приоткрылись, брови приподнялись, и напряжённость её позы могла бы поспорить разве что с ледяной тишиной, сковавшей зал.
Морган почувствовал, что пальцы брата гладят его по руке, приглашая разделить победу, и приготовился внести собственную лепту
Но не успел.
Некая сила схватила его брата за шиворот и дёрнула вверх столь стремительно, что стул под ним подпрыгнул, ударившись ножками о сверкающий пол, в то время как Морган стукнулся коленями о столешницу, инстинктивно пытаясь удержать Кастиса.
— Брат?!
Лорд-защитник рывком могучей руки уже выдернул длинное узкое тело Кастиса из-за стола и, встряхнув того, как куклу-марионетку, бесцеремонно поставил на ноги.
— Корв... Лорд-защитник! – проблеял Кромвель, в ужасе наблюдая, как возникший словно из ниоткуда серконец обращается со знатным аристократом.
— А… а ну пусти! – упираясь и беспорядочно размахивая руками в воздухе, взвыл Кастис и заскользил туфлями по гладкому полу. – ПУСТИ МЕНЯ!
— Кастис! – вскричал Морган. Мерзкая сцена разворачивалась неумолимо, прямо на глазах у гостей, и те молчаливо таращились на его беспомощно завывающего брата. Морган ошалело глянул на суровое и абсолютно бесстрастное лицо серконца и стремительно обернулся к императрице.
— Ваше величество? – взмолился он, выкарабкиваясь из-за стола и чувствуя, как у самого дрожат колени.
...Джессамина Колдуин, округлив огромные блестящие глаза, заворожённо наблюдала, как высокородного первенца дома Пендлтонов волокут, точно ручную кладь, прочь из-за стола. Окрик Моргана привёл её в чувство. Она вдруг обнаружила, что он, равно как и все до единого гости ждут её реакции.
Мысли летели наперегонки, и первым побуждением было отозвать Корво – но она промолчала. Более того, она подняла голову, и в светлых глазах заблестела сталь, когда она обратила спокойный прямой взгляд на Моргана.
Кастис Пендлтон перемежал пронзительные вопли с проклятиями, грозил бесчестьем и местью от лица семейства в целом и своего отца в частности. Морган, спотыкаясь на каждом шагу, бежал за Корво Аттано, а тот, больно держа его брата за шею, с молчаливой целеустремлённостью направлял того к выходу. Стражи, в полном изумлении созерцающие происходящее, не забыли, однако, проворно распахнуть тяжёлые двери перед своим командиром.
Корво оттолкнул юного аристократа и резко махнул стоящим снаружи гвардейцам, видимо, приказывая выпроводить его из дворца. Стражи немедленно подчинились – с двух сторон подхватили Кастиса под руки и поволокли прочь от обеденного зала.
— Нет, пожалуйста!.. Кастис! Брат! – причитал Морган с видом столь безумным и потерянным, будто это ему сейчас заломили руки и вытолкали вон.
Двери захлопнулись с громким весомым треском, отрезав зал от какофонии по ту сторону. Приглушенный протестующий рёв ещё некоторое время доносился до ушей присутствующих, и все гости были столь потрясены, что не могли ничего поделать, кроме как вслушиваться в слабые отголоски скандала.
Так до конца и не поверивший глазам Кромвель обратил к императрице ошарашенное лицо, как бы вопрошая, что тут только что произошло.
Джессамина, храня достойное королевы величественное спокойствие, опустила глаза на тарелку. Промолчала, когда Корво прошагал через зал и занял прежнее место неподалёку от стола. Так же молча отпила из бокала и, призвав всю непринуждённость, на которую была способна, обвела комнату взглядом и повернулась к безмолвствующим советникам.
— Вино восхитительно, - заметила она, и на холодном лице расцвела любезнейшая из улыбок. – В точности, как я люблю.
Развивать тему оскорблений в адрес императрицы и её серконского пса больше никто не осмелился, и остаток обеда прошёл без происшествий.
Следующая глава
Предыдущая глава
Глава 15. Два месяца спустяИмператрица кончиками пальцев отодвинула документ и рассеянно бросила:
— Пусть этим займётся командор.
— Госпожа, вы уже в третий раз отказываетесь рассмотреть проблему! – твёрдо возразил Кромвель, придвигая бумагу обратно. Он скорчил жалобную гримасу (что при его неподдельном отчаянии труда не составило). – Я не могу постоянно заниматься чужими вопросами, чтобы исправить всё, что наворотил ваш лорд-защитник!
Джессамина опасно прищурила светлые глаза в ответ на едкий комментарий, но помимо воли подобралась, судорожно сжав пальцами перо.
Кромвель хоть и опустил голову, но всё равно не унялся.
— Прошу прощения. Я погорячился. Но пора ведь хоть что-нибудь предпринять!
Она слегка поникла и отвернулась от секретаря и его бумаг, чтобы глянуть в окно.
Дела шли не очень.
Миновало два месяца со дня инаугурации Корво в качестве королевского защитника, и назвать перемену безболезненной означало бы погрешить против истины.
Парламентарии дулись. Но не это тревожило Джессамину. Она внутренне подготовилась к косым взглядам и клеветническим измышлениям. Она знала, что они станут голосовать против её прожектов из чистой вредности. Знала, что будут неизбежны раздоры в среде военных. Заседания Тайного Совета теперь отнимали куда больше времени. Каждый участник считал своим долгом всячески продемонстрировать ей своё недовольство, причём вне зависимости от темы обсуждения.
Но она умела справляться с оскорблёнными чиновниками и судьями. Их упрямство и вспышки гнева хоть и раздражали, но длились недолго: очень скоро они отыщут, куда ещё сцедить свой яд. Кроме того, большинство из них достаточно благоразумны, чтобы понимать: если они чересчур увлекутся играми в оскорблённое достоинство, в ответ она может принять ещё какое-нибудь странное решение в обход их рекомендаций.
Знала она и то, что аристократы станут отдельным кошмаром. И оказалась права: те не обманули её ожиданий.
Корво не принадлежал их кругу. Он не был отпрыском старинного богатого рода. Он не был нуворишем. Он не обладал ценимыми в их среде талантами. Он прибыл с привычного, презираемого ими Серконоса, а не из загадочных экзотических стран. Будь он каким-нибудь эксцентричным тивианским учёным, то не вызвал бы у них столько отторжения, ибо знать обожает пикантные интриги: надо же им о чём-то судачить на балах. Но нет, вместо этого они лишили армию финансовой поддержки, говорили гадости, в открытую дразнили её гвардейцев и шантажировали парламентариев своей властью над репутациями и капиталами.
Всё это, разумеется, не ново. Досадно и тяжело, потому что дворяне и Совет решили атаковать её одновременно – но не ново. Ничего такого, чего она не смогла бы упрямо переждать...
Если бы не фактор, который она не учла: Корво.
Джессамина повернулась к секретарю и, приняв из его рук скреплённый сургучом свиток, устало вздохнула:
— Ну, что на этот раз?
— Лорд-защитник уволил двадцать восемь ваших офицеров, госпожа, - объявил Кромвель, пряча лицо в ладони и откидываясь на спинку кресла. Наконец поделившись дурной вестью, он бесспорно почувствовал облегчение.
— Что? – запаниковала Джессамина и, поспешно сломав печать, развернула документ. То оказалась петиция и длинный список «несправедливо уволенных». – На каком же основании?
— А какая разница? – страдальчески фыркнул Кромвель. – Эти молодцы вполне могли открыто воровать деньги из вашего кармана, а их родовитые семейства всё равно посчитали бы увольнение несправедливостью!
Тут он был прав: на документе стояли печати некоторых весьма влиятельных домов. Служащие дворцовой гвардии зачастую имели высокопоставленных родственников при дворе.
И Корво ухитрился разъярить их чуть ли не всех разом.
— В начале месяца он устраивал какие-то проверки, - пожаловался Кромвель. – Мне сказал, что будет проверять компетентность стражей. А сам пошёл и всех уволил!
— А командор?..
Кромвель едва не расхохотался вслух: нервы у бедняги были явно на пределе. Необходимость отчаянно отбиваться от полчищ активно жаждущих донести до императрицы своё мнение не прошла даром.
— А командор Дален в восторге! Я пытался его вразумить, но он целиком и полностью поддерживает нашего нового защитника. Считает, что уволенные ни в коей мере не были образцовыми гвардейцами, и что Корво принял решение, которое он и сам бы с радостью принял, не дорожи он так своей репутацией.
Джессамина задумчиво перечитала список:
— Я вижу тут первенцев некоторых очень влиятельных семейств...
— Я ни секунды не сомневаюсь, что солдаты из них были... так себе. Но...
— Но двадцать восемь человек?!
— После того, что произошло месяц назад, вас ещё что-то удивляет? – мрачно отозвался он.
Джессамина только головой покачала и бросила бумагу на стол.
Инцидент, на который намекал Кромвель, приключился на территории Гидрозатвора, и включал нескольких штатских, нескольких солдат и некоторое количество телесных повреждений. Кто-то пытался доставить неверно оформленный товар в Башню и получил отказ. В рамках взаимного недопонимания состоялся обмен оскорблениями. Иных подробностей Джессамина не знала. Зато знала наверняка, что Корво там тоже присутствовал.
Были и другие жалобы, масштабом помельче. Кто-то из дворян негодовал, что Корво отклонял приглашения на званые ужины. Он дичился парламентариев и упорно игнорировал всякие просьбы об аудиенциях. Его подчинённые сетовали, что трудно выполнять приказы, которые передаются через переводчика. Сами по себе это всё мелочи... Но всё вместе, да ещё и вкупе с непомерно энергичным характером Корво...
Джессамина начинала колебаться: а стоят ли жертвы, на которые приходится идти, и неудобства, которые приходится терпеть, её личного комфорта и его верности?
— Кроме того, со мной связался Верховный смотритель, - вкрадчиво заговорил Кромвель и удостоился опасливого взгляда императрицы. – Аббатство отказывается представлять ежемесячный отчёт об арестованных предателях.
Джессамине пришлось собрать всё отпущенное ей терпение, чтобы сохранить ровный тон:
— Это они из-за Корво?
— Они, видите ли, не доверяют новому лорду-защитнику столь деликатную информацию.
— Он же принял веру! – сощурившись, отрезала Джессамина. – Верховный смотритель, чтоб ему в Бездну провалиться, самолично провёл обряд!
Они хором вздохнули.
— Госпожа, я понимаю, что вы тверды в своём решении. Но в нынешних обстоятельствах...
— Я не стану отстранять его! – упрямо перебила Джессамина.
— Никто не посмеет ставить под вопрос...
— Даже Серконос? – спросила она, приподняв бровь и подсовывая секретарю одно из недавних писем. – Взгляните, что пару дней назад прислал лорд Россини. Он абсолютно счастлив. Вне себя от радости и польщён доверием, оказанным мною его родине и нашему новому союзу.
Кромвель, поникнув плечами, с унылым отвращением уставился на письмо. Над столом повисло тяжёлое молчание, и вид у императрицы и секретаря был в равной мере подавленный, хоть глядели они в разные стороны. Время от времени Кромвель открывал рот, как бы намереваясь предложить то или иное решение, но всякий раз сдавался и молчал.
Наконец, Джессамина покачала головой, возвращаясь к петиции:
— Я не буду отменять его решения, - и они оба это знали. Это всё равно, что признать: Корво совершает поступки, которые она не одобряет. Поступить так – продемонстрировать слабость и позорное бессилие. – Обратитесь к Далену.
— Ваше Величество, командор не станет...
— Я поручила вам и Далену помогать Корво советами так же, как вы помогаете мне, - пригвождая его взглядом к креслу, напомнила Джессамина. – Вот и советуйте. А не жалуйтесь мне на последствия.
— Да, госпожа.
Кивком и многозначительным взглядом в сторону выхода она дала расстроенному Кромвелю понять, что тот свободен. Наверное, не слишком справедливо взваливать на его плечи такой груз, но они с Даленом должны были делать работу, на которую у неё просто не хватало ни времени, ни сил. Слишком многое нужно было уладить – как с правительством, так и с народными нуждами.
Когда Кромвель оставил её одну, Джессамина уронила голову на грудь. Шея болела, да и бесконечное напряжение предыдущих дней делу тоже не помогали. Массируя затёкшую шею, она вновь пробежала взглядом по списку.
Нет, её доверие к Корво ничуть не пошатнулось.
Петиция его даже укрепила: ведь если эти... мужи, назовём их так, готовы унизиться до подобных прошений по столь ничтожному поводу, то вряд ли они были достойны охранять Башню. На ум пришли записи Корво, его щепетильность в вопросах безопасности и дотошное отношение к мельчайшим деталям. Вряд ли он пошёл бы на столь радикальные меры, не продумав всё сперва.
Их личные встречи за последние два месяца неизменно улучшали ей настроение. Корво всегда говорил без обиняков – должно быть, неудобно тратить время на словесную шелуху, когда общаешься с миром при помощи рук и пальцев. Ей очень нравилось его общество, его прямота и искренний интерес к работе. Его рапорты отличались некоторой бесцеремонностью, зато не было в них ни самонадеянности, ни претенциозности. Таких подчинённых у неё ещё не было, но он действительно работал.
Тем не менее, Кромвель прав.
Неизвестно, как долго польза от его преданности будет перевешивать ущерб от его пренебрежения формальностями.
Однако неприятности с Корво были далеко не худшей из нынешних проблем.
Билль о борьбе с нищетой авторства Хирама Берроуза встретил в Парламенте горячую поддержку. Первое чтение принесло ему достаточно сторонников, и если ничего не предпринять, она лишится и содействия, и контроля над ситуацией. Берроуз планировал отменить финансирование гристольских работных домов и приютов. Поговаривали, что вместо этого он предлагал скопом вышвырнуть неимущих из городов и депортировать их в сельские районы страны, дабы «поощрить настоящий труд». Это само по себе приводило её в бешенство. А уж на фоне тающей поддержки Совета и ситуации с Корво...
Кроме того, было кое-что ещё.
Джессамина смерила взглядом бумаги, петицию против бесчинств Корво, письма Берроуза с рекомендуемыми датами утверждения билля, и зловеще огромную кипу прочих документов.
В Колдриджской тюрьме начинался новый сезон. Это означало вал просьб о помиловании от заключённых.
Как правило, подобной корреспонденцией занимались судьи, но по ряду известных причин толку от них в последнее время было маловато, и поэтому апелляции направлялись напрямую к Джессамине, добавляя ей ещё больше работы. Такой вот подловатый мелочный способ избрали представители судебной системы, чтобы продемонстрировать недовольство её решением и антипатию к новому королевскому защитнику.
Среди слёзных воззваний к милости императрицы одна стояла особняком.
Один из пожизненно заключённых каким-то образом собрал достаточно голосов Парламента и Совета, чтобы получить аудиенцию с Её Величеством.
И сделать с этим ничего нельзя. Отказать ему означает отказать всем, кто поручился за него и унизить саму систему правосудия.
Галлус Канаван оказался в пожизненном заключении за антиправительственный заговор незадолго до того, как её отец взошёл на престол. Он продавал важную стратегическую информацию Морли и открыто поддерживал идею Восстания. Во время ареста он убил четверых гристольских стражей и устно угрожал верховному правителю.
Имя Канавана было хорошо известно в стране: семья старая и достаточно состоятельная, чтобы смягчить циничных гристольцев. Очевидно, что его выбрали первейшим кандидатом для амнистии. Единственный наследник баснословных богатств, он, вероятно, готов был щедро наградить тех, кто способствовал бы его освобождению.
Итак, ей придётся встретиться и выслушать показания Канавана, чтобы решить, заслуживает ли он помилования.
Что-то во всей этой ситуации настораживало. Что-то было не так. Непонятно, что об этом думать: то ли это просто чиновничья жадность, то ли демонстрация власти и мятеж против её недавних решений.
Джессамина, не глядя более на ворох бумаг, поднялась из-за стола и потушила лампу. Со всеми этими треволнениями и проблемами, наверное стоит попытаться уснуть пораньше.
— Вижу, Её Величество опаздывает... как всегда, - протянул брат.
Морган Пендлтон усмехнулся, окидывая взглядом зал, задрапированный бирюзово-золотыми тканями. До чего унылые цвета. Как так вышло, что столь великую страну представляют столь мягкие оттенки?
— Удивлены ли мы?
— А ведь вечер в нашу честь, - обронил Кастис, поморщившись.
Они стояли рука об руку неподалёку от длинного обеденного стола. Их места – в непосредственной близости от императорского кресла. Зал кишел благородными господами из знатных домов: судьи, советники и парламентарии сновали между изящной мебелью и изысканными украшениями, будто стая крыс.
Если совсем уж начистоту, вечер устраивался в честь новых членов Парламента, и так вышло, что они с братом тоже входили в их число. Но они были наследниками одного из богатейших и знатнейших семейств, и, честно говоря, единственными, кто заслуживал здесь внимания. Поэтому им и достались почётные места рядом с монархом. И поэтому они могли позволить себе самоуверенность.
Лорд Пендлтон, их отец, умирал.
Старый глупец, казалось, держался на этом свете из чистого упрямства. Он всегда работал и, сколько они с братом себя помнили, куда лучше различал цифры и клаузулы в документах, нежели лица собственных сыновей. Теперь он обречён: его сразила болезнь, вынудившая его покинуть парламентскую скамью. Таким образом, его должность и ответственность легли на их плечи.
— Если придётся мириться с подобной...
— …нерасторопностью, - подхватил Морган. – Быть может, стоит и вовсе оставить наши места пустовать?
Они обменялись взглядами – неуловимая чужому глазу, но очевидная им обоим усмешка на одинаковых лицах – прежде, чем заново замкнуться в недовольном молчании.
В разговоры они пока не вступали. Несколько человек отважилось высказать поздравления и соболезнования, но братья держались с тщательно подчёркиваемой сухостью. Ещё рано. Пусть прочие сперва докажут, что достойны их внимания. В конце концов, они контролируют весьма внушительное число голосов при Парламенте.
А ведь они так молоды. Одни из самых молодых парламентариев за всю историю страны. Ни тот, ни другой не упускали возможности ненавязчиво напомнить об этом всякому из новопредставленных собеседников. И уж точно вины за это не испытывали, пусть даже их отец лежал на смертном одре. Поделом старому пню. Морган вообще придерживался мнения, что справедливость торжествует: уж они-то сумеют воспользоваться даруемыми их положением привилегиями, вместо того, чтобы попусту чахнуть сумрачном отцовском кабинете.
Видимо, эта мысль пришла одна на двоих: близнецы одновременно улыбнулись, и одинаковые морщинки прорезали гладкую бледную кожу на щеках. Кастис обернулся к брату, чтобы отпустить очередное замечание, но тут огромные парадные двери отворились, и комната замерла в ожидании.
— Всего лишь секретарь. И, ты только взгляни, пёсик.
Морган лениво обернулся, высматривая вечно озабоченного Кромвеля, пробирающегося сквозь толпу. За ним следовала огромная бесшумная тень, и Морган тихо рассмеялся остроте Кастиса, осознав, на кого она направлена.
— Новый защитник.
— И посмотри, его убогость ничуть не преувеличена.
Морган кивнул, и они незаметно соприкоснулись плечами, обменявшись презрительными ухмылками.
— Чему тут удивляться. Он ведь выбран владычицей нищебродов.
Они захихикали, глядя на процессию.
— На вид подлинный дикарь, - подметил Морган, склоняясь к брату, дабы можно было шептаться и язвить без лишних помех.
Серконец прошёл мимо, даже не повернув головы в их сторону, не глядя ни под ноги, ни по сторонам. Его широкие плечи были столь же напряжены, как и воцарившаяся в зале тишина. Десятки глаз пристально и недружелюбно вперились в незваного чужака.
— Вот уж не думал, что его недоразвитость будет так откровенно бросаться в глаза, - озвучил своё изумление Кастис. – Наверное, мысли в его черепушке столь жалки, что в слова их не облечь, вот он и немой.
Вскоре прибыла императрица, и все навытяжку выстроились у стола, приветствуя её. При её появлении братья замолчали, хоть и переглянулись со страдальческим видом.
Сегодня Её Величество облачилась в серый костюм с белой пелериной и ниткой жемчуга на шее. Изящно и непринуждённо, не обращая специального внимания ни на кого из присутствующих, она заняла место во главе стола. Лишь после этого гости расселись, ожидая официального начала обеда.
Сегодняшняя встреча братьев с императрицей была не первой. Их уже представляли ранее. Но сегодня ей придётся уделять им время и внимание, положенное членам правительства.
Всё шло прекрасно: они сидели бок о бок, всего через место от них – Её Величество, напротив – кто-то из старших советников.
— А пёс так и стоит, - шепнул вдруг Кастис.
Морган, интуитивно чувствуя, куда направлен взгляд брата, поднял глаза и увидел, что, действительно, лорд-защитник отступил вглубь зала, сливаясь со стенами, картинами и прочими гвардейцами, словно обычный патрульный.
— Неужели он столь неотёсан, что не сядет со всеми за стол?
— Он либо неотёсан, либо просто спесивый хам.
Примерно так они и совещались на протяжении обеда, увлечённо обсуждая недостатки людей, их окружающих.
— Ваше Величество, разрешите рекомендовать вам Кастиса и Моргана Пендлтонов, - внезапно заговорил секретарь, учтивым жестом указывая на приосанившихся братьев. Они переглянулись, прежде чем обратить взоры на императрицу, которая выпрямила спину, дабы облучить их своим царственным вниманием.
— Пендлтоны? – переспросила она и, участливо приподняв брови, осведомилась. – Как поживает ваш отец?
Моргану пришлось приложить усилия, чтобы не закатить глаза в ответ на скучный и предсказуемый вопрос.
— Болеет, Ваше Величество, - ответил Кастис.
Ни вдаваться в подробности, ни благодарить за сочувствие ни тот ни другой не стали, и она слегка нахмурилась. Кромвель тихо кашлянул и обратился за подмогой к бокалу с вином. Кастис, чрезвычайно гордясь своим утончённым нахальством, вздёрнул подбородок. Моргана так и распирал бурлящий восторг.
Они с братом обожали эту игру – отпускать тонкие колкости и шпильки. Они занимались этим с детства, изощряясь в злом остроумии, неизменно поддерживая друг друга – и очень скоро обнаружили, что мало кто осмеливался выступать против их объединённых усилий. Они без зазрения совести пользовались этим преимуществом с тех самых пор как их вывели в свет, активно завоевывая всё больше пиетета и рычагов влияния. У Моргана от радостного волнения онемели кончики пальцев при мысли, что они с Кастисом затеяли игру с самой императрицей.
— Ваш отец верой и правдой служил короне. Я благодарна ему и надеюсь на его скорейшее выздоровление, - с мягким кивком произнесла императрица, но еле уловимый язвительный холодок за тёплыми словами напомнил, что лучше бы им поостеречься в беседе с монархом.
Моргану совершенно не понравилось сказанное. Если отец вздумает выздороветь, то вновь станет главой дома Пендлтонов, а их лишит всех новых привилегий и высокого статуса. От них не укрылся тайный смысл слов, которые подобрала императрица – она ненавязчиво, но недвусмысленно ставила обоих на место. Знание было общим на двоих, и близнецы предостерегли друг друга взглядами, после чего Морган вслух ответил:
— Благодарим, Ваше Величество.
Та ограничилась кивком, и они, примолкнув, вернулись к обеду.
Рука Моргана легонько коснулась руки Кастиса. Одинаковая ткань парадных костюмов, одинаковые лица, одинаковое упрямство...
И всё-таки Морган, который всегда ощущал себя ничем иным, как зеркальным отражением Кастиса, и знал, что это чувство взаимно, всё-таки в глубине души не мог не признать – из них двоих брат, пусть и самую малость, но храбрее его. То была одна из мелочей, которая их отличала.
Поэтому это был голос Кастиса, заглушивший позвякивание посуды и привлёкший внимание Её Величества.
— Дозволено ли мне будет осведомиться о ваших потомках?
Джессамина Колдуин поглядела на него озадаченно.
— Потомках? Вы имеете в виду, о предках? – благодушно поправила она.
Уголки губ близнецов синхронно дёрнулись.
— Ах, да... прошу прощения, я совсем запамятовал, что вам, в вашем-то возрасте, зачатие наследника пока только предстоит...
Все звуки разом смолкли.
Сидящий рядом с ними секретарь, как раз поднёсший бокал к губам, вмиг окаменел, безуспешно пытаясь постичь, как это юный Пендлтон изощрился уместить в одну фразу замечание как о небогатой событиями интимной жизни Императрицы, так и об отсутствии наследника. Губы Её Величества слегка приоткрылись, брови приподнялись, и напряжённость её позы могла бы поспорить разве что с ледяной тишиной, сковавшей зал.
Морган почувствовал, что пальцы брата гладят его по руке, приглашая разделить победу, и приготовился внести собственную лепту
Но не успел.
Некая сила схватила его брата за шиворот и дёрнула вверх столь стремительно, что стул под ним подпрыгнул, ударившись ножками о сверкающий пол, в то время как Морган стукнулся коленями о столешницу, инстинктивно пытаясь удержать Кастиса.
— Брат?!
Лорд-защитник рывком могучей руки уже выдернул длинное узкое тело Кастиса из-за стола и, встряхнув того, как куклу-марионетку, бесцеремонно поставил на ноги.
— Корв... Лорд-защитник! – проблеял Кромвель, в ужасе наблюдая, как возникший словно из ниоткуда серконец обращается со знатным аристократом.
— А… а ну пусти! – упираясь и беспорядочно размахивая руками в воздухе, взвыл Кастис и заскользил туфлями по гладкому полу. – ПУСТИ МЕНЯ!
— Кастис! – вскричал Морган. Мерзкая сцена разворачивалась неумолимо, прямо на глазах у гостей, и те молчаливо таращились на его беспомощно завывающего брата. Морган ошалело глянул на суровое и абсолютно бесстрастное лицо серконца и стремительно обернулся к императрице.
— Ваше величество? – взмолился он, выкарабкиваясь из-за стола и чувствуя, как у самого дрожат колени.
...Джессамина Колдуин, округлив огромные блестящие глаза, заворожённо наблюдала, как высокородного первенца дома Пендлтонов волокут, точно ручную кладь, прочь из-за стола. Окрик Моргана привёл её в чувство. Она вдруг обнаружила, что он, равно как и все до единого гости ждут её реакции.
Мысли летели наперегонки, и первым побуждением было отозвать Корво – но она промолчала. Более того, она подняла голову, и в светлых глазах заблестела сталь, когда она обратила спокойный прямой взгляд на Моргана.
Кастис Пендлтон перемежал пронзительные вопли с проклятиями, грозил бесчестьем и местью от лица семейства в целом и своего отца в частности. Морган, спотыкаясь на каждом шагу, бежал за Корво Аттано, а тот, больно держа его брата за шею, с молчаливой целеустремлённостью направлял того к выходу. Стражи, в полном изумлении созерцающие происходящее, не забыли, однако, проворно распахнуть тяжёлые двери перед своим командиром.
Корво оттолкнул юного аристократа и резко махнул стоящим снаружи гвардейцам, видимо, приказывая выпроводить его из дворца. Стражи немедленно подчинились – с двух сторон подхватили Кастиса под руки и поволокли прочь от обеденного зала.
— Нет, пожалуйста!.. Кастис! Брат! – причитал Морган с видом столь безумным и потерянным, будто это ему сейчас заломили руки и вытолкали вон.
Двери захлопнулись с громким весомым треском, отрезав зал от какофонии по ту сторону. Приглушенный протестующий рёв ещё некоторое время доносился до ушей присутствующих, и все гости были столь потрясены, что не могли ничего поделать, кроме как вслушиваться в слабые отголоски скандала.
Так до конца и не поверивший глазам Кромвель обратил к императрице ошарашенное лицо, как бы вопрошая, что тут только что произошло.
Джессамина, храня достойное королевы величественное спокойствие, опустила глаза на тарелку. Промолчала, когда Корво прошагал через зал и занял прежнее место неподалёку от стола. Так же молча отпила из бокала и, призвав всю непринуждённость, на которую была способна, обвела комнату взглядом и повернулась к безмолвствующим советникам.
— Вино восхитительно, - заметила она, и на холодном лице расцвела любезнейшая из улыбок. – В точности, как я люблю.
Развивать тему оскорблений в адрес императрицы и её серконского пса больше никто не осмелился, и остаток обеда прошёл без происшествий.
Следующая глава
Предыдущая глава
@темы: Dishonored, Diplomatic Gestures
-
-
15.07.2014 в 10:14-
-
15.07.2014 в 15:02Пендлтоны - просто ащщщщ. Вот какими-то такими я их и представляла.
Сама ситуация на приеме просто замечательная хД
Читается, как всегда, отлично, кажется, будто и не перевод вовсе, а вот так и было на русском х) Опечаток на первый взгляд никаких нет.
Спасибо еще раз за новую главу х) Надеюсь, теперь они будут выходить чаще?
-
-
15.07.2014 в 19:49Hisana Runryuu, Пендлтоны - просто ащщщщ. Вот какими-то такими я их и представляла. Ага, такие маленькие эталонные гаденыши
Спасибо еще раз за новую главу х) Надеюсь, теперь они будут выходить чаще? Я тоже очень на это надеюсь!
-
-
12.02.2024 в 17:10Хотел бы поделиться с вами своим последним опытом поиска надежного автосервиса в Оренбурге. После многочисленных обращений, я наконец нашел то место, которым действительно остался доволен — АвтоЛайф.
Что мне особенно понравилось в AutoLife, так это мастерство специалистов каждого специалиста этого сервиса. Мастера не только быстро и эффективно решили проблему с моим автомобилем, но и предоставили ценные советы по его дальнейшему обслуживанию.
Мне кажется важным поделиться этой информацией с вами, так как знаю, насколько затруднительно порой найти действительно надежный сервис. Если вы ищете качественный автосервис в Оренбурге, рекомендую обратить внимание на AutoLife, расположенный по адресу: г. Оренбург, ул. Берёзка, 20, корп. 2. Они работают ежедневно с 10:00 до 20:00, и более подробную информацию вы можете найти на их сайте: https://autolife56.ru/.
Надеюсь, мой опыт окажется полезным для кого-то из вас. Буду рад получить ваш фидбек, если решите воспользоваться услугами АвтоЛайф.
Шумоизоляция автомобиля в Оренбурге
Дополнительные ссылки
Вашему вниманию рекомендуем лучший автосервис в Оренбурге - сервис AutoLife56 Вашему вниманию представляем достойный внимания автосервис в Оренбурге - AutoLife56 Открытие: лучший в городе автосервис в Оренбурге - сервис AutoLife56 Поиск лучшего автосервиса в Оренбурге завершился успехом: АвтоЛайф 56 Поиск надежного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: автосервис AutoLife 7adf69b
-
-
20.02.2024 в 02:32eroscenu.ru/?page=10208
eroscenu.ru/?page=14187
eroscenu.ru/?page=12388
eroscenu.ru/?page=42310
eroscenu.ru/?page=35880
eroscenu.ru/?page=32920
eroscenu.ru/?page=23499
eroscenu.ru/?page=12956
eroscenu.ru/?page=3972
eroscenu.ru/?page=44704
eroscenu.ru/?page=24150
eroscenu.ru/?page=409
eroscenu.ru/?page=39903
eroscenu.ru/?page=6117
eroscenu.ru/?page=32137
eroscenu.ru/?page=5642
eroscenu.ru/?page=46036
eroscenu.ru/?page=3959
eroscenu.ru/?page=43897
eroscenu.ru/?page=10543
хорошие ссылки хорошие ссылки путешественнические ссылки эксклюзивные ссылки образовательные ссылки гастрономические ссылки популярные ссылки важные ссылки культурные ссылки отборные ссылки 5aa6592