Леди замка Джен
(в которой Корво делится с Джессаминой наболевшим)
Глава 9
О хороших манерах.
– Какой прекрасный вечер для торжества, Ваше Величество! – тон был оживлённый, угодливый, окрашенный привычными нотками восхищения. И лишь самую малость принуждённый.
Джессамина улыбнулась собеседнице, дожидаясь, когда та со своим супругом кончат раскланиваться. В волосах дамы, соперничая с иллюминацией дворца, сверкали сложные заколки, на шее бриллиантовыми огнями горело замысловатое ожерелье. Джессамина решила, что всё вместе немного чересчур.
– Ваша правда. Но любой вечер прекрасен для того, чтобы воздать должное защитникам империи.
Дама ослепительно улыбнулась, блеснув зубами. Её муж, флотский офицер с чопорно сжатыми губами и застывшим взглядом, был прям, как доска и совершенно очевидно чувствовал себя не в своей тарелке. Джессамина, вежливо ожидая продолжения разговора, успела подумать, что он поразительно похож на бюстик какого-то прославленного капитана, в своё время украшавшего письменный стол отца.
Тем временем в глазах дамы отобразилась некая досада, и Джессамина сделала вид, что не заметила, как она крепко ущипнула мужа за руку.
– Ваше Величество... – выдавил он, бегая глазами.
Джессамина, сжалившись, решила выручить беднягу.
– Старший помощник Бригг, Второй флот, если я не ошибаюсь?
Его супруга всплеснула руками и со смехом подтвердила:
– Он самый, Ваше Величество! Я ничуть не удивлена, что вы помните его. Месяц назад ему была оказана высочайшая честь: повышение по службе и золотые нашивки! – она незаметно подпихнула его плечом. – Не так ли, дорогой?
– Да... Да, именно так, - кивнул он и попытался (с весьма плачевными результатами) улыбнуться. Лучезарность его супруги выцветала на глазах.
– Я рада поздравить вас, офицер Бригг, столь благородные джентльмены – подлинное достояние Флота.
Всё, с неё хватит. Это был не первый сладкоречивый и абсолютно бессодержательный разговор за вечер (и, чувство такое, что далеко не последний). Джессамина подняла голову и устремила взгляд в сторону:
– Прошу извинить – мне нужно поприветствовать других гостей. Желаю вам приятно провести время.
Чета нырнула в глубокий поклон ещё до того, как она закончила фразу. Джессамина устремилась прочь по сияющему холлу. Вечер был в самом разгаре и развивался именно в том направлении, которого она хотела избежать. Советники мотыльками порхали по залу, нашёптывая верные реплики своим избранным военным в чистеньких парадных униформах и пытаясь привлечь её внимание к очередному капитану или командору.
Но было кое-что похуже: женщины. Жёны, любовницы, невесты – о, все они были куда искусней в этой игре, на голову выше советников с их наивными ухищрениями. Они знакомились, общались, собирались группками и плели собственные сети интриг и манипуляций, чтобы вытеснить одних и выставить в выгодном свете других. Всё действо было одним большим представлением, разыгрываемым специально для неё, главного зрителя и судьи. Она вынесет свой приговор, и кому-то достанется титул, богатство и почёт.
Джессамина остановилась рядом с Кромвелем, который опасливо поглядел на неё из-за бокала с вином. Она ничего не сказала – просто окинула взглядом зал и танцующие пары – сплошь нарядные аристократки и статные мужи в мундирах. Надежды на непринуждённость и неофициальность погибли – естественно, никто не купился на уловку насчёт «приёма в честь защитников отечества».
Башню мириадами тёплых огней озаряли бесчисленные фонарики. Смех и беспечная болтовня сливались с нежной музыкой струнного оркестра. Мелодии скрипок стекали по лестницам в зал, точно ручейки в пруд с танцующими рыбками. Сколько света, веселья и счастья – и всё это притворство, как и недавняя скорбь по тому, чьей замены они теперь ждут не дождутся.
– Как проходит вечер, госпожа? – поинтересовался Кромвель.
– Прекрасно.
Кромвель помялся, поправил шейный платок. Джессамина замерла в предвкушении неизбежного вопроса.
– Вы уже встречались с Тоддлином?
Ещё бы.
– Встречалась.
Тоддлин оказался именно тем, чего она ждала от наследника богатой знатной фамилии: воплощением светскости. Хорош собой, молод – на несколько лет старше неё – и чрезвычайно обаятелен. Он был холост и исполнен сознанием долга. В его подчинении находился лучший флот, резюме украшали высшие похвалы, а рапорты о морских сражениях превозносили его доблесть и отвагу. Он знал, когда слушать её, знал, когда отводить взгляд, знал, какие вопросы нужно задавать. Он выразил искренние соболезнования в связи с потерей Эссена и поздравил с заключением выгодного договора. Ему даже хватило смелости пригласить её на танец, в чём она ему вежливо отказала.
Его дядя был отошедшим на покой судьёй в Тайном Совете.
Всё было явно не единожды отрепетировано. Они беседовали почти час, и Джессамина вынесла из разговора только одно впечатление: она по-прежнему ничего не знает о нём. Он был этакой улыбчивой разговорчивой версией собственного досье. Правда, надо отдать ему должное, пока он держался достойнее и эффектнее всех.
– Тоддлин прекрасный человек, - вкрадчиво заметил Кромвель.
– Очень обходительный, - кивнула Джессамина. – Жаль, командор Дален не пришёл... с другой стороны, должен ведь кто-то выполнять обязанности лорда-защитника, пока мы ищем ему замену.
Наверное, это прозвучало немного жёстко, но такое уж у неё сложилось мнение. И дело даже не в том, что на этой должности ей непременно нужен Дален. Его она тоже едва знала. Но Дален вежливо отклонил приглашение, чтобы без помех выполнять свою работу – и это сказало о нём больше, чем пространные выразительные речи – о Тоддлине.
Кромвель вздохнул.
– Я понимаю, госпожа, всё пошло не так, как мы рассчитывали. Но, всё-таки, это неплохая возможность оценить их потенциал. Как придворных.
– А я разве возражаю? – спросила Джессамина и не без лёгкого злорадства отметила, как сник секретарь. Впрочем, злорадствовала она недолго. Он, конечно, докучал ей, навязывая то, что нарешали они с Советом, но ему тоже приходилось нелегко. Советники наверняка рвали бедолагу на части, убеждая, что именно их интересы он должен донести до императрицы. Она улыбнулась ему печальной понимающей улыбкой и кивнула на западный холл, откуда лежал выход в сад. – Прошу меня извинить. Я сделаю небольшую передышку.
Он не стал возражать, хотя явно расстроился. Джессамина заверила, что очень скоро вернётся, и направилась прочь через боковые комнаты, чтобы избежать новых встреч с жаждущими её внимания кандидатами. Она шла быстрым лёгким шагом, и шумные женские компании замолкали и приседали в реверансах, когда она проходила мимо.
На выходе из вестибюля Джессамина, немного ошеломлённая и перегруженная впечатлениями, прижала руку к животу. Лёгкий подол вился вокруг лодыжек, запястья щекотали кружевные манжеты. Она и не думала, что когда-нибудь придётся воспользоваться этим платьем с длинным дымчато-чёрным шлейфом. Она вообще не любила платья, пусть даже они и были сшиты в её любимой монохромной гамме. В них было неудобно ходить по дворцу, нельзя было сорваться и уехать верхом на лошади в близлежащий лесок... Но она изменила обычному строгому костюму, чтобы задать приёму непринуждённо-праздничный тон. Ничего не вышло. И взамен ей достались только стеснённость и недовольство собой.
Наполовину пройдя холл, она остановилась. Мудро ли она поступила, отлучившись, пусть и на пару минут? Не лучше ли было остаться и мужественно пережить торжество до победного конца? Нет, возразила она себе. Она видела достаточно. И никому в голову не придёт ставить под сомнение её решение удалиться. А если и придёт, то вслух всё равно возражать не станут. И толку от этого приёма не вышло. Напротив, он лишь глубже загнал её в тупик и умножил сомнения.
Уголком глаза она уловила движение и поспешно опустила руки. На пол легла чья-то длинная тень, и она обернулась, решив, что за нею пришли, чтобы позвать назад.
В нескольких шагах от неё замер стражник, вытянув руки по швам. И гораздо ближе, чем она рассчитывала. Странно, что она не услышала его раньше.
– Да? – вежливо спросила она, ожидая поклона или сообщения. Или, как знать, извинений с поспешным отступлением.
Страж шевельнулся под её заинтересованным взглядом. Вместо парадного шлема он носил полевую фуражку – странность, которую она лишь теперь отметила. Козырёк, низко надвинутый на лоб, прятал его глаза в глубокой тени. И стражник ничего не сказал. Наверное, он обходил территорию, и её присутствие застигло его врасплох.
Вообще-то солдат учат, как вести себя в присутствии императрицы, но она не стала придираться.
– Продолжайте патруль. Я буду снаружи, если вдруг понадоблюсь командору, - произнесла она и повернулась, чтобы уйти.
Невероятно, но он последовал за ней. Она в ужасе вскинула на него глаза...
И узнала его.
– Корво?
Прямой взгляд тёмных глаз был, как всегда, шокирующе-бестактен, но вместе с тем приятен своей привычностью. Разумеется, это Корво – кто ещё позволял себе подобную бесцеремонность? Услышав своё имя, он кивнул, и Джессамина ощутила, как губы, против воли, растягиваются в улыбку.
– Простите, я вас не узнала.
Он не ответил, но зачем-то повернул голову в сторону выхода во внутренний дворик. Джессамина посмотрела туда же и спросила, когда он вновь обратил на неё внимание:
– Вы здесь в дозоре?
Он покачал головой, но, естественно, объяснений не последовало. Ей вдруг стало немного легче на душе, и даже в односторонности беседы почудилось что-то освежающее. Не надо было держаться великосветского сценария, дожидаться подходящего обстоятельства для определённой реплики, блюсти строгую формальность.
– Так странно видеть вас здесь... хотя именно я перевела вас во дворец, - она вскинула брови от чистосердечного любопытства. – Вижу, перевод прошёл гладко?
Он снова покосился в сторону, шевельнув губами. Но не стал ни кивать, ни качать головой, и ей показалось, что вопрос ему неприятен. Ему совершенно не шёл гристольский мундир: тёмно-синий и пунцовый цвета смотрелись на нём слишком ярко, из-под низко надвинутой, будто прячущей его фуражки упрямо торчали длинные нечёсаные волосы.
Джессамина сцепила ладони. Спрашивать его о чём-либо было бессмысленно, и в ней вдруг ожила невольная досада на свою неспособность понять его. У Корво не было высокого чина, при котором возникала бы необходимость разговаривать с ним, и от неё никогда не требовалось знания языка глухонемых, навыка вообще не слишком популярного. Но Корво смотрел на неё так настойчиво, что она никак не могла избавиться от ощущения, что он многое мог бы поведать, если бы она только обладала нужным ментальным снаряжением. Ей ведь известно, сколько информации может скрываться в движении его рук.
Корво не двигался и продолжал созерцать её, пока она оглядывала пустой холл.
– Не выйти ли нам наружу? – спросила Джессамина, разбив, таким образом, безнадёжную тишину.
В глазах Корво отразился невысказанный вопрос.
– Я намеревалась подышать свежим воздухом, но суверену не годится в одиночку покидать приём, - звучит правдоподобно. Не признаваться же ему, что она просто тоскует по собеседнику, который не станет из кожи вон лезть, чтобы произвести на неё впечатление. Или облучать её фальшивыми улыбками, вуалирующими скрытые мотивы. – К тому же, под вопросом моя безопасность, и я уверена, что командор Дален...
Корво так рьяно закивал, что она не стала продолжать.
Снаружи было пасмурно, но не холодно. Дул влажный, пахнущий дождём, довольно приятный ветер. Джессамина шагала неспешно и решительно, хотя направления заранее не продумала. Посыпанная гравием и обсаженная зелёной изгородью дорожка уводила через дворик к лестницам и беседке, откуда открывался вид на гавань.
Корво, чья широкоплечая внушительность как бы оттеняла её хрупкость, подошёл к сопровождению очень серьёзно. Он ступал не то, что бы позади, но и не рядом, легко подстроившись под ритм её шагов и старательно избегая длинного лёгкого шлейфа, стелющегося по земле.
Шли молча. Джессамина, наконец, позволила себе дышать полной грудью, глядя на горящие вдалеке вечерние огни, огни её города, её людей. Корво всматривался в Башню и таящиеся в кустах тени.
У беседки она нарушила безмолвие.
– Я надеюсь, служба во дворце вам больше по вкусу, чем в Страже, - обернувшись к нему и заложив руки за спину, начала она. – Ведь чем меньше территория – тем меньше проблем, не так ли?
Корво не пошёл в беседку. Он остался снаружи, ничем не показывая, что собирается последовать за нею или ответить на вопрос.
При виде этого зрелища (безупречная осанка, ноги на ширине плеч, бдительные настороженные глаза) она едва удержалась от вздоха. Столь ревностная приверженность дисциплине вызывает восхищение, однако она так устала от вездесущей жёсткой упорядоченности! Она не позволяла себе роскошь неформальной беседы, пожалуй, со времени памятной поездки на Серконос – и то её собеседником тогда был Эссен. Ей нужна была отдушина, и, как это ни эгоистично, она знала, что лучшего кандидата, чем Корво, ей не найти. Он солдат и потому не станет задавать лишних вопросов. Он немой и не сможет злословить о ней за глаза... И почему-то ей казалось, что даже если бы он мог, то не стал бы.
– Прошу, - она поманила его внутрь.
Он вошёл и, опять же, встал не рядом, а чуть поодаль, следя, чтобы не наступить на шлейф. Но Джессамина решила довольствоваться малым.
– На Серконосе сейчас, наверное, гораздо теплее, - заговорила она, поглядела, как он кивает в знак согласия, и продолжила. – Я каждый раз поражаюсь тамошнему зною. Не знаю, то ли он стирается из памяти, то ли просто с каждым моим новым приездом становится жарче.
Была в их общении какая-то безысходная ограниченность. Джессамина опасалась показаться эгоисткой – что, если он и не хочет слушать её разглагольствования, не имея возможности возразить? Но ничего, кроме безмятежной терпеливости в его молчании не чувствовалось. Он был спокоен, и Джессамина ощутила, как её постепенно отпускает напряжение, рождённое нуждой вслушиваться в ответы собеседников в поисках вероятного двойного дна. Ещё немного, и, пожалуй, она вернётся на приём в куда более бодром расположении духа.
– Вы раньше бывали в Гристоле?
Корво поднял на неё глаза и покачал головой. Его ответ почему-то тяжестью лёг на сердце Джессамины. Она в сущности ничего не сделала, чтобы помочь ему освоиться в незнакомой стране. Это не её забота, и с любым другим рекрутом этого и не требовалось. Но Корво ведь не только спас ей жизнь... он был подарком. По условиям договора он был не просто солдатом, а её собственностью. Терминология ей не нравилась, но вряд ли Россини подразумевал что-то другое.
– А где-нибудь кроме Серконоса?
Он снова покачал головой.
Итак, он всю жизнь провёл на Серконосе. Он никогда не выезжал за пределы родной страны, зато теперь он здесь: простой патрульный офицер во дворце, в то время как ему сказали, что он будет её Десницей. Джессамину кольнуло неприятное и внезапное чувство вины. Она подняла на него оробевший взгляд, но Корво, по-видимому, был не в претензии: без тени обиды, абсолютно невозмутимо рассматривал темнеющий горизонт бухты.
– Здесь, наверное, всё кажется чужим...
Джессамина попыталась вспомнить свои ощущения, когда впервые уехала из Гристоля. Она тогда была маленькой впечатлительной девочкой, и сопровождали её отец и гувернантка. Их наставничество и опека сгладили потрясение от различий в культурном укладе. Так что всё, что она более-менее припомнила – что путешествия в иные страны вскоре стали для неё обычной рутиной. А в последнее время ей не выпадало шанса испытать какие бы то ни было культурные различия: всё время уходило на встречи с послами и местной администрацией.
Она опять посмотрела на него и, участливо приподняв тонкие брови, спросила:
– Всё ли у вас в порядке, Корво?
Он задержал на ней сумрачный взгляд, и ей показалось, что он мысленно перебирает варианты ответа. Для человека столь молодого (хотя ей оставалось только догадываться о его истинном возрасте) он выглядел не по годам строгим и суровым. Жёсткое лицо с обветренными шершавыми щеками и на диво гладким лбом как будто высекли из гранита. Джессамина заметила, что он слегка качнул руками, потирая подушечки пальцев... может, так он подбирал слова?
Он кивнул.
Чему Джессамина Колдуин научилась, так это распознавать ложь. Придворная жизнь – это сплошь сладкие улыбки, холодные глаза и лицемерные комплименты. Она знала, когда Кромвель с сановниками что-то затевает в кулуарах. Знала, когда жёнам важных офицеров не нравилось убранство бальных залов. И хотя читать сдержанную мимику Корво было сложнее, от неё не ускользнули ни мимолётно нахмуренные брови, ни едва уловимое подёргивание мышц лица, ни решимость солгать, затаившаяся в глазах.
– Корво, - произнесла она тоном, который обычно приберегался для офицеров, смеющих ставить под сомнение её приказы. – Даже не пытайтесь. Полуправда всё равно, что ложь.
Корво с тревожным недоумением вскинул руки и попытался что-то объяснить, но вовремя опомнился, и получилось, что он просто беспомощно схватил пальцами воздух. Он приоткрыл рот, словно собираясь разуверить её при помощи слов, которых не мог выговорить. В итоге он просто помотал головой.
Она иронически усмехнулась и отвела глаза, немного стыдясь своей насмешки. Снова она с ним заговорила уже с серьёзной искренностью:
– Корво, ваша императрица ждёт от вас только правды, - голос её смягчился и потеплел. – Я полагала, что мой спаситель будет честен со мной.
Помолчав, она невесело добавила:
– Да, я, конечно, не обладаю нужными знаниями, чтобы понять вас... Но когда речь идёт о состоянии войск, чему ещё я должна верить, как не словам своих офицеров?
Оставив его размышлять над сказанным, она подошла к перильцам ротонды, навстречу разбросанным вдоль бухты огням. Слабый океанский ветерок обдувал влажным запахом соли, смешиваясь с ароматом цветов, растущих вокруг беседки. На душе у Джессамины значительно посветлело. Прислушавшись, можно было уловить тонкое пение струнных, льющееся из Башни в гаснущие небеса.
Корво тоже подошёл к перилам. Поднял руки. Приятно удивлённая, Джессамина обернулась, но обнаружила, что вместо того, чтобы жестикулировать, он сосредоточенно шарит за пазухой. Низко склонив голову и оттянув лацканы мундира, он пытался что-то нащупать во внутреннем кармане. Обескураженная Джессамина собиралась вслух удивиться, но тут поиски увенчались успехом. На свет были извлечены книжечка карманного формата и огрызок карандаша. Корво шагнул к ней и протянул книжку, попутно переворачивая страницы.
Это, несомненно, было какое-то рабочее руководство: мелькнули знакомые слова и чертежи Башни. Может быть, устав дворцовой стражи? Но тут Корво добрался до страниц, густо и плотно исписанных карандашными каракулями. Она узнала этот почерк по серконскому рапорту – непривычная к письму рука использовала каждый пробел, каждую свободную строчку книги. Он вёл дневник? Или это попытка объясняться с другими?
Джессамина терпеливо ждала, поглядывая на его серьёзное сосредоточенное лицо, пока он листал книжку в поисках какой-то определённой записи.
– Вы хотите мне что-то...
Он сделал ещё шаг вперед, разгладив страницу и настойчиво суя книгу ей в руки. Его рослая фигура нависла над нею так близко, что Джессамина невольно покраснела, но не стала отстраняться, полная решимости выяснить, что он пытается объяснить. Она коснулась предложенной страницы, сплошь покрытой мелкими, тесно жмущимися друг к другу буковками. Корво сдвинул её палец в сторону, ткнув в нужный параграф.
«Южный вход защищён недостаточно. Пять лазеек, через которые можно попасть на третий этаж в южном крыле. Более десятка окон не запираются и не охраняются. Нет патрулей у юго-восточной стены. Садовников, проходящих через южный вход, никто никогда не проверяет».
Джессамина оторвалась от чтения и, наморщив лоб, медленно уточнила:
– То есть... вы опечалены тем, как охраняют южное крыло моего дворца?
С весёлым изумлением она обнаружила, что выдержка изменила Корво: он нервно сглотнул, но тут же решительно насупился и вновь принялся листать страницы, задевая её пальцы. Джессамина вежливо улыбнулась его целеустремлённости и прочитала следующий указанный абзац.
«Одна горничная ворует столовое серебро. Слуг на кухне 22. Ни в начале, ни в конце смены – никакого контроля. Я проник на кухню во время приготовления еды, у меня был доступ к продуктам, и ни слуги, ни повара этого не заметили. Пять поваров. Кухни не охраняются».
Сжав губы, Джессамина бегло оглядела страницу и увидела, что таково большинство записей Корво – наблюдения и заметки по безопасности.
– Отчего же вы не доложили обо всём этом командору? – слегка встревоженно поинтересовалась она.
Корво медленно и хмуро отвёл глаза и сосредоточил взгляд на горизонте. Книжка осталась в руках Джессамины.
Она поняла, что скрывается за его горьким молчанием.
– Они вас не слушают, да? – предположила она и перевернула следующую страницу.
«Шестеро патрульных в западном крыле прогуливают свои смены. На три часа крыло лишено охраны. Никто не проверяет засовы на калитках западной ограды. Чтобы вскрыть, достаточно металлических кусачек».
«Западный вход запирается на ключ. В случае эвакуации доступ к выходу будет затруднён».
«Патрульные у Гидрозатвора. Им можно уходить на перерыв, оставляя свои посты?»
«Партия вина пришла без сопроводительных документов».
И так далее, и тому подобное: объём информации, втиснутый на странички, был колоссальным. Диаграммы, чертежи... она бегло просматривала записи, читая о вещах, творящихся в Башне без её ведома, и гадала, как так вышло, что она не в курсе. Может ли быть так, что это не слишком важные вопросы? Или Корво, нервничающий на новом месте, просто излишне подозрителен? Нет... Кое-какие упомянутые тут вещи нуждаются в пристальном внимании. Она взглянула на его профиль в некотором изумлении. Что ж, она попросила его быть честным – вот он честно и сообщил, что обеспечение безопасности в Башне никуда не годится.
– Корво, - он покосился на книгу, прежде чем обратить взгляд на неё в ожидании дальнейших слов. – Могу я оставить это себе?
Он потянулся к потрёпанной обложке с тенью сомнения на лице. Но потом посмотрел ей в глаза, кивнул и изобразил сигнал, который она уже дважды видела в его исполнении: прижал к сердцу большой и указательный пальцы и опустил их к правому бедру.
– Я обещаю, что верну её вам. Мне бы хотелось тщательно изучить эти материалы, - он резко кивнул, и она ободряюще улыбнулась. - Я очень ценю столь ярую преданность Гристолю. И весьма впечатлена проделанной работой.
Похвала его как будто смутила, хоть он почти ничем этого не выдал – продолжал, не шевелясь, вглядываться ей в глаза.
– Я отдам необходимые распоряжения и к концу недели навещу вас, чтобы выслушать ваш доклад, - заявила она. Корво встрепенулся, его лоб разгладился, глаза округлились. – Отныне будете отчитываться лично передо мною.
Пожалуй, только так и можно убедиться, что с ним хорошо обращаются. И, после всего, что он сделал для короны – это лучший способ сохранить и вознаградить его верность. Задумчиво рассматривая его, Джессамина осторожно закрыла книжку, спрятав её в ладонях. До чего же несправедливо она отнеслась к нему поначалу! И, невзирая на его... поведение, его искренняя преданность делу подкупала. Корво груб и неотёсан, зато, безусловно, крайне трудолюбив. К тому же, в его обществе присутствовало нечто до странности умиротворяющее. Её, возможно, немного тяготила вынужденная тишина с его стороны, зато можно было отступить от церемоний. Он был почтителен с нею, держась, как подобает офицеру. И в то же время чувство, что кто-то смотрит на неё, как на живого человека, оказалось удивительно окрыляющим. Оказывается, ей этого не хватало. Если задуматься, то даже странно: Корво уделял ей больше искреннего внимания, чем кто бы то ни было из её окружения… и это считалось невоспитанностью.
Она кивнула в сторону Башни. Корво быстро понял намёк, расправил плечи и с готовностью занял позицию сопровождающего.
Когда они вернулись в тот же холл, где столкнулись ранее, Джессамина обернулась:
– Благодарю вас, Корво. За вашу прямоту я отплачу своим доверием. Прошу вас, постарайтесь не терять его. Это редкая и ценная вещь.
Она позволила себе прямо и открыто посмотреть ему в лицо, бронзовое в ярко-золотистом сиянии светильников. Козырёк фуражки по-прежнему затенял глаза, но она всё равно разглядела, что ресницы его опущены, брови не хмурятся. Ей настойчиво казалось, что и выглядит он куда безмятежнее и расслабленнее, чем в начале их встречи. Корво кинул мимолётный взгляд на книжку в её руках. Быть может, он ожидал распоряжений... или каких-нибудь действий?
Она обнаружила, что стоит, устремив глаза в пол. Кажется, поступать так в его присутствии входит у неё в привычку. Почему его близость действует на неё столь подавляюще, сказать сложно: то ли потому, что он серконец, то ли просто потому, что он – Корво.
– Я наградила вас новым званием, однако по-прежнему не знаю, как выразить благодарность, - с тихим смущённым смешком созналась она.
Корво неспешно поднял руку, прижав к губам мозолистые пальцы, так же медленно опустил и протянул ей открытую ладонь. Такой бесхитростный, откровенный жест...
«Спасибо».
На лице Джессамины заиграл густой румянец – и широкая счастливая улыбка.
– Ах да, конечно! – радостно подтвердила она и, позабыв про сомнения и приличия, поднесла ладонь к губам и повторила движение.
Щека Корво дёрнулась, уголок рта пополз вверх – он пытался сдержаться, но в глазах отчётливо плясали смешинки.
Они улыбнулись друг другу, и, на сей раз, когда она отвела глаза, он тоже отвернулся.
Корво проводил Джессамину до бального зала, где её тотчас перехватили Кромвель и верховный судья. С привычной ловкостью следуя курсу двух параллельных бесед, она не сразу поняла, что не успела попрощаться. Только вес маленькой книжечки в руках вдруг напомнил о потерянном собеседнике. Остаток вечера она то и дело посматривала на солдат, патрулировавших залы, но Корво среди них уже не было.
Следующая глава
Предыдущая глава
Глава 9 О хороших манерах.
– Какой прекрасный вечер для торжества, Ваше Величество! – тон был оживлённый, угодливый, окрашенный привычными нотками восхищения. И лишь самую малость принуждённый.
Джессамина улыбнулась собеседнице, дожидаясь, когда та со своим супругом кончат раскланиваться. В волосах дамы, соперничая с иллюминацией дворца, сверкали сложные заколки, на шее бриллиантовыми огнями горело замысловатое ожерелье. Джессамина решила, что всё вместе немного чересчур.
– Ваша правда. Но любой вечер прекрасен для того, чтобы воздать должное защитникам империи.
Дама ослепительно улыбнулась, блеснув зубами. Её муж, флотский офицер с чопорно сжатыми губами и застывшим взглядом, был прям, как доска и совершенно очевидно чувствовал себя не в своей тарелке. Джессамина, вежливо ожидая продолжения разговора, успела подумать, что он поразительно похож на бюстик какого-то прославленного капитана, в своё время украшавшего письменный стол отца.
Тем временем в глазах дамы отобразилась некая досада, и Джессамина сделала вид, что не заметила, как она крепко ущипнула мужа за руку.
– Ваше Величество... – выдавил он, бегая глазами.
Джессамина, сжалившись, решила выручить беднягу.
– Старший помощник Бригг, Второй флот, если я не ошибаюсь?
Его супруга всплеснула руками и со смехом подтвердила:
– Он самый, Ваше Величество! Я ничуть не удивлена, что вы помните его. Месяц назад ему была оказана высочайшая честь: повышение по службе и золотые нашивки! – она незаметно подпихнула его плечом. – Не так ли, дорогой?
– Да... Да, именно так, - кивнул он и попытался (с весьма плачевными результатами) улыбнуться. Лучезарность его супруги выцветала на глазах.
– Я рада поздравить вас, офицер Бригг, столь благородные джентльмены – подлинное достояние Флота.
Всё, с неё хватит. Это был не первый сладкоречивый и абсолютно бессодержательный разговор за вечер (и, чувство такое, что далеко не последний). Джессамина подняла голову и устремила взгляд в сторону:
– Прошу извинить – мне нужно поприветствовать других гостей. Желаю вам приятно провести время.
Чета нырнула в глубокий поклон ещё до того, как она закончила фразу. Джессамина устремилась прочь по сияющему холлу. Вечер был в самом разгаре и развивался именно в том направлении, которого она хотела избежать. Советники мотыльками порхали по залу, нашёптывая верные реплики своим избранным военным в чистеньких парадных униформах и пытаясь привлечь её внимание к очередному капитану или командору.
Но было кое-что похуже: женщины. Жёны, любовницы, невесты – о, все они были куда искусней в этой игре, на голову выше советников с их наивными ухищрениями. Они знакомились, общались, собирались группками и плели собственные сети интриг и манипуляций, чтобы вытеснить одних и выставить в выгодном свете других. Всё действо было одним большим представлением, разыгрываемым специально для неё, главного зрителя и судьи. Она вынесет свой приговор, и кому-то достанется титул, богатство и почёт.
Джессамина остановилась рядом с Кромвелем, который опасливо поглядел на неё из-за бокала с вином. Она ничего не сказала – просто окинула взглядом зал и танцующие пары – сплошь нарядные аристократки и статные мужи в мундирах. Надежды на непринуждённость и неофициальность погибли – естественно, никто не купился на уловку насчёт «приёма в честь защитников отечества».
Башню мириадами тёплых огней озаряли бесчисленные фонарики. Смех и беспечная болтовня сливались с нежной музыкой струнного оркестра. Мелодии скрипок стекали по лестницам в зал, точно ручейки в пруд с танцующими рыбками. Сколько света, веселья и счастья – и всё это притворство, как и недавняя скорбь по тому, чьей замены они теперь ждут не дождутся.
– Как проходит вечер, госпожа? – поинтересовался Кромвель.
– Прекрасно.
Кромвель помялся, поправил шейный платок. Джессамина замерла в предвкушении неизбежного вопроса.
– Вы уже встречались с Тоддлином?
Ещё бы.
– Встречалась.
Тоддлин оказался именно тем, чего она ждала от наследника богатой знатной фамилии: воплощением светскости. Хорош собой, молод – на несколько лет старше неё – и чрезвычайно обаятелен. Он был холост и исполнен сознанием долга. В его подчинении находился лучший флот, резюме украшали высшие похвалы, а рапорты о морских сражениях превозносили его доблесть и отвагу. Он знал, когда слушать её, знал, когда отводить взгляд, знал, какие вопросы нужно задавать. Он выразил искренние соболезнования в связи с потерей Эссена и поздравил с заключением выгодного договора. Ему даже хватило смелости пригласить её на танец, в чём она ему вежливо отказала.
Его дядя был отошедшим на покой судьёй в Тайном Совете.
Всё было явно не единожды отрепетировано. Они беседовали почти час, и Джессамина вынесла из разговора только одно впечатление: она по-прежнему ничего не знает о нём. Он был этакой улыбчивой разговорчивой версией собственного досье. Правда, надо отдать ему должное, пока он держался достойнее и эффектнее всех.
– Тоддлин прекрасный человек, - вкрадчиво заметил Кромвель.
– Очень обходительный, - кивнула Джессамина. – Жаль, командор Дален не пришёл... с другой стороны, должен ведь кто-то выполнять обязанности лорда-защитника, пока мы ищем ему замену.
Наверное, это прозвучало немного жёстко, но такое уж у неё сложилось мнение. И дело даже не в том, что на этой должности ей непременно нужен Дален. Его она тоже едва знала. Но Дален вежливо отклонил приглашение, чтобы без помех выполнять свою работу – и это сказало о нём больше, чем пространные выразительные речи – о Тоддлине.
Кромвель вздохнул.
– Я понимаю, госпожа, всё пошло не так, как мы рассчитывали. Но, всё-таки, это неплохая возможность оценить их потенциал. Как придворных.
– А я разве возражаю? – спросила Джессамина и не без лёгкого злорадства отметила, как сник секретарь. Впрочем, злорадствовала она недолго. Он, конечно, докучал ей, навязывая то, что нарешали они с Советом, но ему тоже приходилось нелегко. Советники наверняка рвали бедолагу на части, убеждая, что именно их интересы он должен донести до императрицы. Она улыбнулась ему печальной понимающей улыбкой и кивнула на западный холл, откуда лежал выход в сад. – Прошу меня извинить. Я сделаю небольшую передышку.
Он не стал возражать, хотя явно расстроился. Джессамина заверила, что очень скоро вернётся, и направилась прочь через боковые комнаты, чтобы избежать новых встреч с жаждущими её внимания кандидатами. Она шла быстрым лёгким шагом, и шумные женские компании замолкали и приседали в реверансах, когда она проходила мимо.
На выходе из вестибюля Джессамина, немного ошеломлённая и перегруженная впечатлениями, прижала руку к животу. Лёгкий подол вился вокруг лодыжек, запястья щекотали кружевные манжеты. Она и не думала, что когда-нибудь придётся воспользоваться этим платьем с длинным дымчато-чёрным шлейфом. Она вообще не любила платья, пусть даже они и были сшиты в её любимой монохромной гамме. В них было неудобно ходить по дворцу, нельзя было сорваться и уехать верхом на лошади в близлежащий лесок... Но она изменила обычному строгому костюму, чтобы задать приёму непринуждённо-праздничный тон. Ничего не вышло. И взамен ей достались только стеснённость и недовольство собой.
Наполовину пройдя холл, она остановилась. Мудро ли она поступила, отлучившись, пусть и на пару минут? Не лучше ли было остаться и мужественно пережить торжество до победного конца? Нет, возразила она себе. Она видела достаточно. И никому в голову не придёт ставить под сомнение её решение удалиться. А если и придёт, то вслух всё равно возражать не станут. И толку от этого приёма не вышло. Напротив, он лишь глубже загнал её в тупик и умножил сомнения.
Уголком глаза она уловила движение и поспешно опустила руки. На пол легла чья-то длинная тень, и она обернулась, решив, что за нею пришли, чтобы позвать назад.
В нескольких шагах от неё замер стражник, вытянув руки по швам. И гораздо ближе, чем она рассчитывала. Странно, что она не услышала его раньше.
– Да? – вежливо спросила она, ожидая поклона или сообщения. Или, как знать, извинений с поспешным отступлением.
Страж шевельнулся под её заинтересованным взглядом. Вместо парадного шлема он носил полевую фуражку – странность, которую она лишь теперь отметила. Козырёк, низко надвинутый на лоб, прятал его глаза в глубокой тени. И стражник ничего не сказал. Наверное, он обходил территорию, и её присутствие застигло его врасплох.
Вообще-то солдат учат, как вести себя в присутствии императрицы, но она не стала придираться.
– Продолжайте патруль. Я буду снаружи, если вдруг понадоблюсь командору, - произнесла она и повернулась, чтобы уйти.
Невероятно, но он последовал за ней. Она в ужасе вскинула на него глаза...
И узнала его.
– Корво?
Прямой взгляд тёмных глаз был, как всегда, шокирующе-бестактен, но вместе с тем приятен своей привычностью. Разумеется, это Корво – кто ещё позволял себе подобную бесцеремонность? Услышав своё имя, он кивнул, и Джессамина ощутила, как губы, против воли, растягиваются в улыбку.
– Простите, я вас не узнала.
Он не ответил, но зачем-то повернул голову в сторону выхода во внутренний дворик. Джессамина посмотрела туда же и спросила, когда он вновь обратил на неё внимание:
– Вы здесь в дозоре?
Он покачал головой, но, естественно, объяснений не последовало. Ей вдруг стало немного легче на душе, и даже в односторонности беседы почудилось что-то освежающее. Не надо было держаться великосветского сценария, дожидаться подходящего обстоятельства для определённой реплики, блюсти строгую формальность.
– Так странно видеть вас здесь... хотя именно я перевела вас во дворец, - она вскинула брови от чистосердечного любопытства. – Вижу, перевод прошёл гладко?
Он снова покосился в сторону, шевельнув губами. Но не стал ни кивать, ни качать головой, и ей показалось, что вопрос ему неприятен. Ему совершенно не шёл гристольский мундир: тёмно-синий и пунцовый цвета смотрелись на нём слишком ярко, из-под низко надвинутой, будто прячущей его фуражки упрямо торчали длинные нечёсаные волосы.
Джессамина сцепила ладони. Спрашивать его о чём-либо было бессмысленно, и в ней вдруг ожила невольная досада на свою неспособность понять его. У Корво не было высокого чина, при котором возникала бы необходимость разговаривать с ним, и от неё никогда не требовалось знания языка глухонемых, навыка вообще не слишком популярного. Но Корво смотрел на неё так настойчиво, что она никак не могла избавиться от ощущения, что он многое мог бы поведать, если бы она только обладала нужным ментальным снаряжением. Ей ведь известно, сколько информации может скрываться в движении его рук.
Корво не двигался и продолжал созерцать её, пока она оглядывала пустой холл.
– Не выйти ли нам наружу? – спросила Джессамина, разбив, таким образом, безнадёжную тишину.
В глазах Корво отразился невысказанный вопрос.
– Я намеревалась подышать свежим воздухом, но суверену не годится в одиночку покидать приём, - звучит правдоподобно. Не признаваться же ему, что она просто тоскует по собеседнику, который не станет из кожи вон лезть, чтобы произвести на неё впечатление. Или облучать её фальшивыми улыбками, вуалирующими скрытые мотивы. – К тому же, под вопросом моя безопасность, и я уверена, что командор Дален...
Корво так рьяно закивал, что она не стала продолжать.
Снаружи было пасмурно, но не холодно. Дул влажный, пахнущий дождём, довольно приятный ветер. Джессамина шагала неспешно и решительно, хотя направления заранее не продумала. Посыпанная гравием и обсаженная зелёной изгородью дорожка уводила через дворик к лестницам и беседке, откуда открывался вид на гавань.
Корво, чья широкоплечая внушительность как бы оттеняла её хрупкость, подошёл к сопровождению очень серьёзно. Он ступал не то, что бы позади, но и не рядом, легко подстроившись под ритм её шагов и старательно избегая длинного лёгкого шлейфа, стелющегося по земле.
Шли молча. Джессамина, наконец, позволила себе дышать полной грудью, глядя на горящие вдалеке вечерние огни, огни её города, её людей. Корво всматривался в Башню и таящиеся в кустах тени.
У беседки она нарушила безмолвие.
– Я надеюсь, служба во дворце вам больше по вкусу, чем в Страже, - обернувшись к нему и заложив руки за спину, начала она. – Ведь чем меньше территория – тем меньше проблем, не так ли?
Корво не пошёл в беседку. Он остался снаружи, ничем не показывая, что собирается последовать за нею или ответить на вопрос.
При виде этого зрелища (безупречная осанка, ноги на ширине плеч, бдительные настороженные глаза) она едва удержалась от вздоха. Столь ревностная приверженность дисциплине вызывает восхищение, однако она так устала от вездесущей жёсткой упорядоченности! Она не позволяла себе роскошь неформальной беседы, пожалуй, со времени памятной поездки на Серконос – и то её собеседником тогда был Эссен. Ей нужна была отдушина, и, как это ни эгоистично, она знала, что лучшего кандидата, чем Корво, ей не найти. Он солдат и потому не станет задавать лишних вопросов. Он немой и не сможет злословить о ней за глаза... И почему-то ей казалось, что даже если бы он мог, то не стал бы.
– Прошу, - она поманила его внутрь.
Он вошёл и, опять же, встал не рядом, а чуть поодаль, следя, чтобы не наступить на шлейф. Но Джессамина решила довольствоваться малым.
– На Серконосе сейчас, наверное, гораздо теплее, - заговорила она, поглядела, как он кивает в знак согласия, и продолжила. – Я каждый раз поражаюсь тамошнему зною. Не знаю, то ли он стирается из памяти, то ли просто с каждым моим новым приездом становится жарче.
Была в их общении какая-то безысходная ограниченность. Джессамина опасалась показаться эгоисткой – что, если он и не хочет слушать её разглагольствования, не имея возможности возразить? Но ничего, кроме безмятежной терпеливости в его молчании не чувствовалось. Он был спокоен, и Джессамина ощутила, как её постепенно отпускает напряжение, рождённое нуждой вслушиваться в ответы собеседников в поисках вероятного двойного дна. Ещё немного, и, пожалуй, она вернётся на приём в куда более бодром расположении духа.
– Вы раньше бывали в Гристоле?
Корво поднял на неё глаза и покачал головой. Его ответ почему-то тяжестью лёг на сердце Джессамины. Она в сущности ничего не сделала, чтобы помочь ему освоиться в незнакомой стране. Это не её забота, и с любым другим рекрутом этого и не требовалось. Но Корво ведь не только спас ей жизнь... он был подарком. По условиям договора он был не просто солдатом, а её собственностью. Терминология ей не нравилась, но вряд ли Россини подразумевал что-то другое.
– А где-нибудь кроме Серконоса?
Он снова покачал головой.
Итак, он всю жизнь провёл на Серконосе. Он никогда не выезжал за пределы родной страны, зато теперь он здесь: простой патрульный офицер во дворце, в то время как ему сказали, что он будет её Десницей. Джессамину кольнуло неприятное и внезапное чувство вины. Она подняла на него оробевший взгляд, но Корво, по-видимому, был не в претензии: без тени обиды, абсолютно невозмутимо рассматривал темнеющий горизонт бухты.
– Здесь, наверное, всё кажется чужим...
Джессамина попыталась вспомнить свои ощущения, когда впервые уехала из Гристоля. Она тогда была маленькой впечатлительной девочкой, и сопровождали её отец и гувернантка. Их наставничество и опека сгладили потрясение от различий в культурном укладе. Так что всё, что она более-менее припомнила – что путешествия в иные страны вскоре стали для неё обычной рутиной. А в последнее время ей не выпадало шанса испытать какие бы то ни было культурные различия: всё время уходило на встречи с послами и местной администрацией.
Она опять посмотрела на него и, участливо приподняв тонкие брови, спросила:
– Всё ли у вас в порядке, Корво?
Он задержал на ней сумрачный взгляд, и ей показалось, что он мысленно перебирает варианты ответа. Для человека столь молодого (хотя ей оставалось только догадываться о его истинном возрасте) он выглядел не по годам строгим и суровым. Жёсткое лицо с обветренными шершавыми щеками и на диво гладким лбом как будто высекли из гранита. Джессамина заметила, что он слегка качнул руками, потирая подушечки пальцев... может, так он подбирал слова?
Он кивнул.
Чему Джессамина Колдуин научилась, так это распознавать ложь. Придворная жизнь – это сплошь сладкие улыбки, холодные глаза и лицемерные комплименты. Она знала, когда Кромвель с сановниками что-то затевает в кулуарах. Знала, когда жёнам важных офицеров не нравилось убранство бальных залов. И хотя читать сдержанную мимику Корво было сложнее, от неё не ускользнули ни мимолётно нахмуренные брови, ни едва уловимое подёргивание мышц лица, ни решимость солгать, затаившаяся в глазах.
– Корво, - произнесла она тоном, который обычно приберегался для офицеров, смеющих ставить под сомнение её приказы. – Даже не пытайтесь. Полуправда всё равно, что ложь.
Корво с тревожным недоумением вскинул руки и попытался что-то объяснить, но вовремя опомнился, и получилось, что он просто беспомощно схватил пальцами воздух. Он приоткрыл рот, словно собираясь разуверить её при помощи слов, которых не мог выговорить. В итоге он просто помотал головой.
Она иронически усмехнулась и отвела глаза, немного стыдясь своей насмешки. Снова она с ним заговорила уже с серьёзной искренностью:
– Корво, ваша императрица ждёт от вас только правды, - голос её смягчился и потеплел. – Я полагала, что мой спаситель будет честен со мной.
Помолчав, она невесело добавила:
– Да, я, конечно, не обладаю нужными знаниями, чтобы понять вас... Но когда речь идёт о состоянии войск, чему ещё я должна верить, как не словам своих офицеров?
Оставив его размышлять над сказанным, она подошла к перильцам ротонды, навстречу разбросанным вдоль бухты огням. Слабый океанский ветерок обдувал влажным запахом соли, смешиваясь с ароматом цветов, растущих вокруг беседки. На душе у Джессамины значительно посветлело. Прислушавшись, можно было уловить тонкое пение струнных, льющееся из Башни в гаснущие небеса.
Корво тоже подошёл к перилам. Поднял руки. Приятно удивлённая, Джессамина обернулась, но обнаружила, что вместо того, чтобы жестикулировать, он сосредоточенно шарит за пазухой. Низко склонив голову и оттянув лацканы мундира, он пытался что-то нащупать во внутреннем кармане. Обескураженная Джессамина собиралась вслух удивиться, но тут поиски увенчались успехом. На свет были извлечены книжечка карманного формата и огрызок карандаша. Корво шагнул к ней и протянул книжку, попутно переворачивая страницы.
Это, несомненно, было какое-то рабочее руководство: мелькнули знакомые слова и чертежи Башни. Может быть, устав дворцовой стражи? Но тут Корво добрался до страниц, густо и плотно исписанных карандашными каракулями. Она узнала этот почерк по серконскому рапорту – непривычная к письму рука использовала каждый пробел, каждую свободную строчку книги. Он вёл дневник? Или это попытка объясняться с другими?
Джессамина терпеливо ждала, поглядывая на его серьёзное сосредоточенное лицо, пока он листал книжку в поисках какой-то определённой записи.
– Вы хотите мне что-то...
Он сделал ещё шаг вперед, разгладив страницу и настойчиво суя книгу ей в руки. Его рослая фигура нависла над нею так близко, что Джессамина невольно покраснела, но не стала отстраняться, полная решимости выяснить, что он пытается объяснить. Она коснулась предложенной страницы, сплошь покрытой мелкими, тесно жмущимися друг к другу буковками. Корво сдвинул её палец в сторону, ткнув в нужный параграф.
«Южный вход защищён недостаточно. Пять лазеек, через которые можно попасть на третий этаж в южном крыле. Более десятка окон не запираются и не охраняются. Нет патрулей у юго-восточной стены. Садовников, проходящих через южный вход, никто никогда не проверяет».
Джессамина оторвалась от чтения и, наморщив лоб, медленно уточнила:
– То есть... вы опечалены тем, как охраняют южное крыло моего дворца?
С весёлым изумлением она обнаружила, что выдержка изменила Корво: он нервно сглотнул, но тут же решительно насупился и вновь принялся листать страницы, задевая её пальцы. Джессамина вежливо улыбнулась его целеустремлённости и прочитала следующий указанный абзац.
«Одна горничная ворует столовое серебро. Слуг на кухне 22. Ни в начале, ни в конце смены – никакого контроля. Я проник на кухню во время приготовления еды, у меня был доступ к продуктам, и ни слуги, ни повара этого не заметили. Пять поваров. Кухни не охраняются».
Сжав губы, Джессамина бегло оглядела страницу и увидела, что таково большинство записей Корво – наблюдения и заметки по безопасности.
– Отчего же вы не доложили обо всём этом командору? – слегка встревоженно поинтересовалась она.
Корво медленно и хмуро отвёл глаза и сосредоточил взгляд на горизонте. Книжка осталась в руках Джессамины.
Она поняла, что скрывается за его горьким молчанием.
– Они вас не слушают, да? – предположила она и перевернула следующую страницу.
«Шестеро патрульных в западном крыле прогуливают свои смены. На три часа крыло лишено охраны. Никто не проверяет засовы на калитках западной ограды. Чтобы вскрыть, достаточно металлических кусачек».
«Западный вход запирается на ключ. В случае эвакуации доступ к выходу будет затруднён».
«Патрульные у Гидрозатвора. Им можно уходить на перерыв, оставляя свои посты?»
«Партия вина пришла без сопроводительных документов».
И так далее, и тому подобное: объём информации, втиснутый на странички, был колоссальным. Диаграммы, чертежи... она бегло просматривала записи, читая о вещах, творящихся в Башне без её ведома, и гадала, как так вышло, что она не в курсе. Может ли быть так, что это не слишком важные вопросы? Или Корво, нервничающий на новом месте, просто излишне подозрителен? Нет... Кое-какие упомянутые тут вещи нуждаются в пристальном внимании. Она взглянула на его профиль в некотором изумлении. Что ж, она попросила его быть честным – вот он честно и сообщил, что обеспечение безопасности в Башне никуда не годится.
– Корво, - он покосился на книгу, прежде чем обратить взгляд на неё в ожидании дальнейших слов. – Могу я оставить это себе?
Он потянулся к потрёпанной обложке с тенью сомнения на лице. Но потом посмотрел ей в глаза, кивнул и изобразил сигнал, который она уже дважды видела в его исполнении: прижал к сердцу большой и указательный пальцы и опустил их к правому бедру.
– Я обещаю, что верну её вам. Мне бы хотелось тщательно изучить эти материалы, - он резко кивнул, и она ободряюще улыбнулась. - Я очень ценю столь ярую преданность Гристолю. И весьма впечатлена проделанной работой.
Похвала его как будто смутила, хоть он почти ничем этого не выдал – продолжал, не шевелясь, вглядываться ей в глаза.
– Я отдам необходимые распоряжения и к концу недели навещу вас, чтобы выслушать ваш доклад, - заявила она. Корво встрепенулся, его лоб разгладился, глаза округлились. – Отныне будете отчитываться лично передо мною.
Пожалуй, только так и можно убедиться, что с ним хорошо обращаются. И, после всего, что он сделал для короны – это лучший способ сохранить и вознаградить его верность. Задумчиво рассматривая его, Джессамина осторожно закрыла книжку, спрятав её в ладонях. До чего же несправедливо она отнеслась к нему поначалу! И, невзирая на его... поведение, его искренняя преданность делу подкупала. Корво груб и неотёсан, зато, безусловно, крайне трудолюбив. К тому же, в его обществе присутствовало нечто до странности умиротворяющее. Её, возможно, немного тяготила вынужденная тишина с его стороны, зато можно было отступить от церемоний. Он был почтителен с нею, держась, как подобает офицеру. И в то же время чувство, что кто-то смотрит на неё, как на живого человека, оказалось удивительно окрыляющим. Оказывается, ей этого не хватало. Если задуматься, то даже странно: Корво уделял ей больше искреннего внимания, чем кто бы то ни было из её окружения… и это считалось невоспитанностью.
Она кивнула в сторону Башни. Корво быстро понял намёк, расправил плечи и с готовностью занял позицию сопровождающего.
Когда они вернулись в тот же холл, где столкнулись ранее, Джессамина обернулась:
– Благодарю вас, Корво. За вашу прямоту я отплачу своим доверием. Прошу вас, постарайтесь не терять его. Это редкая и ценная вещь.
Она позволила себе прямо и открыто посмотреть ему в лицо, бронзовое в ярко-золотистом сиянии светильников. Козырёк фуражки по-прежнему затенял глаза, но она всё равно разглядела, что ресницы его опущены, брови не хмурятся. Ей настойчиво казалось, что и выглядит он куда безмятежнее и расслабленнее, чем в начале их встречи. Корво кинул мимолётный взгляд на книжку в её руках. Быть может, он ожидал распоряжений... или каких-нибудь действий?
Она обнаружила, что стоит, устремив глаза в пол. Кажется, поступать так в его присутствии входит у неё в привычку. Почему его близость действует на неё столь подавляюще, сказать сложно: то ли потому, что он серконец, то ли просто потому, что он – Корво.
– Я наградила вас новым званием, однако по-прежнему не знаю, как выразить благодарность, - с тихим смущённым смешком созналась она.
Корво неспешно поднял руку, прижав к губам мозолистые пальцы, так же медленно опустил и протянул ей открытую ладонь. Такой бесхитростный, откровенный жест...
«Спасибо».
На лице Джессамины заиграл густой румянец – и широкая счастливая улыбка.
– Ах да, конечно! – радостно подтвердила она и, позабыв про сомнения и приличия, поднесла ладонь к губам и повторила движение.
Щека Корво дёрнулась, уголок рта пополз вверх – он пытался сдержаться, но в глазах отчётливо плясали смешинки.
Они улыбнулись друг другу, и, на сей раз, когда она отвела глаза, он тоже отвернулся.
Корво проводил Джессамину до бального зала, где её тотчас перехватили Кромвель и верховный судья. С привычной ловкостью следуя курсу двух параллельных бесед, она не сразу поняла, что не успела попрощаться. Только вес маленькой книжечки в руках вдруг напомнил о потерянном собеседнике. Остаток вечера она то и дело посматривала на солдат, патрулировавших залы, но Корво среди них уже не было.
Следующая глава
Предыдущая глава
@темы: Dishonored, Diplomatic Gestures
